Ксаврас Выжрын
Шрифт:
Айен повернулся в сторону Ксавраса, который уже закончил дискуссию с местным революционным нотаблем; и тут полковник подмигнул Смиту. Тот в ответ лишь с издевкой усмехнулся ему: Выжрын был единственным, кто принял американца как своего.
Поскольку транспортер мог забрать только пехотное отделение плюс снаряжение, а так же водителя и оператора ракетной установки, был проведен отбор. В машину забрались: сам Ксаврас, неизменный Вышел Конь Цвета Огня, Юрусь в качестве водителя и механика, пятеро тяжело вооруженных бойцов из отряда Вышинского, ну и Смит. Остальные перешли под непосредственное командование Флегмы; какие же распоряжения отдал Флегме Ксаврас, этого никто не слыхал.
На этом они и расстались. После загрузки транспортера по самое не хочу пивом и провиантом, скорого осмотра, проведенного разозленным Юрусем и после четкого приказа Выжрына - снятия с антенны польского флажка, они отправились на запад. Еще на втором километре были слышны прощальные залпы.
Смит устроился за самым водительским сидением, напротив полковника. Через передние щели ему ничего не было видно, мониторы камер тоже были отключены. Трясло немилосердно. Сидящие сзади начали обязательную пьянку Ксаврас на это никак не реагировал, он читал какую-то книжку. Сделалось душно и жарко, поэтому Смит стащил рубаху. Всовывая ее в рюкзак, он нащупал компьютер. Недолго думая, он вытащил динамик и сунул его в ухо.
В Кракове идут уличные бои. Часть русских держит оборону в Вавеле, часть бежит, другая часть ожидает эвакуации воздушным путем. Чернышевский провозглашает шумные политические декларации, воззвания и обращения; только ему не к кому особо взывать, поскольку Запад после московской бойни никоим образом не собирается полякам помогать, а Чернышевского прямо игнорирует, несмотря на его открытый разрыв с Ксаврасом, что, в свою очередь, не добавило популярности самозванному президенту среди самих поляков, и правда сейчас такова, что Владимир Чернышевский и сам не знает, кого он представляет да и представляет ли кого-либо. Ситуация характерная для обществ, лишенных демократических возможностей представления своего политического отношения: любой представитель фактически является самозванцем; настроения, царящие среди представителей интеллектуальных элитарных групп, лишены какого-либо сопряжения с настроениями народа (и наоборот), образуются коалиции в коалициях среди коалиций, у всех необычайно далеко идущие планы, но все одинаково страдают импотенцией. И хотя мы находим здесь полный спектр убеждений и позиций - быстро можно сориентироваться, сколь убедительный перевес над всеми иными группировками имеют соглашатели, банальные стоики с амбициями великих политических тактиков, обладающие горизонтом воображения, не распространяющимся далее, чем ближайший год; их называют здесь Воробушками. Воробушков всегда больше всего. Этот количественный перевес исходит из самого определения элиты: это те, кому есть более чего терять. Выжрын снится им по ночам в чудовищных кошмарах. Ничего более худшего с ними и не могло случиться. Это не их война, не их надежды, не их будущее.
Идущие снизу инициативы отдельных командиров АОП породили тотальный хаос: все чаще в WCN приходят самые противоречивые донесения местных агентов по вопросу захвата/освобождения этого города; никто ни в чем не уверен. А ведь Красная Армия еще существует, никто еще не стер ее с земной поверхности; возможно, что Гумов захочет перебросить ее через неделю на границу с Китаем, только на самом деле это невозможно, поскольку подобная операция требует прекрасной организации и продуманной логики поступков, то есть, именно того, чего Красной Армии сейчас более всего и не хватает. В ее рядах множатся случаи дезертирства, причем, в самых удивительных направлениях - часть солдат возвращается в Россию, часть направляется на юг, к пылающему сердцу ЕВЗ, чтобы там пойти в наемники, какая-то часть пытается уйти через Силезию на Запад, а какая-то часть просто-напросто присоединяется к АОП. К тому же, все эти дезертиры, прежде чем достичь цели своего путешествия, образуют самые банальные бандитские группировки, которые грабят, сжигают и насилуют все, что попадает им в лапы; речь идет уже о десятках тысяч деморализованных мародеров - Надвислянская Республика пылает...
Смит вытащил динамик из уха, потому что сзади произошло какое-то замешательство: подвыпивший брюнет высовывался наружу и что-то кричал.
– Что-то случилось?
– Вертолеты, - буркнул в ответ Ксаврас и тут же завопил: - Сколько их?
Брюнет показал на пальцах: три.
– В какую сторону?
Брюнет и это хотел показать, а для этого отпустил ручку, но тут машина подскочила на каком-то ухабе - и парень полетел на ящик с пивом; ящик зловеще затрещал. Все как один выжрыновцы бросились спасать ценный напиток и на какое-то время полностью заслонили брюнета.
– На запад!
– объяснил тот парой минут спустя, подходя к полковнику с бутылками, воткнутыми в оба кармана штанов и за пояс с обоймами, из за чего стал похож на городского партизана, готовящегося атаковать полицейские кордоны с помощью коктейля Молотова.
Ксаврас отложил книжку и принял бутылку, вторую он предложил Смиту, но тот отказался. Американец следил за Выжрыном, когда тот опорожнил посудину одним, чудовищно длинным глотком. Когда полковник отнял бутылку от губ и смог отдышаться, Айен сказал ему:
– Ты обманул меня.
Выжрын склонился вперед.
– Чего? Не услышал!
– Ты обманул меня.
– Когда?
– А сколько раз ты обманывал?
– Только тогда, когда было нужно, - засмеялся Ксаврас и икнул. Только тогда, когда было нужно!
– Ты знаешь, что такое хаос?
Ксаврас опять засмеялся и махнул рукой в сторону своих людей, во всю глотку распевающих какую-то странную польскую песенку, переполненную "р", "ш" и "ч".
– Вот тебе хаос!
– Не глупи! Ведь ты же наврал мне про Еврея!
– А что?
– Потому что, блин, слова, вот что!
Выжрын приподнял бровь.
– Ой-ой-ой, какой ты сердитый! Только, может, чуточку конкретней, а?
– Сколько можно передать другому человеку с помощью лов? Сколько вариантов будущего мог описать тебе Еврей перед смертью? Десять? Сто? Тысячу? А ведь каждый день - это миллиарды новых ответвлений, миллиарды новых возможностей развития событий, и ты это прекрасно знаешь, ты это великолепно понимаешь, Ксаврас, ведь сам же говорил мне о перемещениях камушков, которые могут вызвать упадок великих империй; так откуда же тебе знать, сколько подобных камушков передвигаешь каждый час, каждую минуту, даже не понимая того? Еврей уже мертв, и он уже не сможет заглянуть для тебя в будущее, чтобы проверить, а не утратил ли ты, к примеру, шанс на рождение свободной Польши. Из за того, что выпил эту вот бутылку пива. Понимаешь? Количество информации, количество подсказок относительно альтернативного поведения по любому, даже не известно, сколь малому, делу, которое он должен был передать тебе перед своей смертью Еврей, чтобы ты и вправду мог продолжать свой крестовый поход, количество той информации, которую ты обязан был воспринять и запомнить, превышает физические возможности межчеловеческого общения! Это просто невозможно! И большие или там меньшие способности ясновидения здесь не играют ни малейшей роли. Построенный по его подробным видениям алгоритм твоего поведения, такого поведения, которое в результате со стопроцентной вероятностью обеспечивало бы независимость Польши, приняв во внимание время, которое уже прошло и еще пройдет от смерти Еврея, то есть, от его последнего взгляда в будущее; так вот, подобный алгоритм был бы длиннее, чем алгоритмы всех, вместе взятых, написанных до сих пор компьютерных программ! Именно это и есть хаос!
Ксаврас почесал макушку.
– Ну что ж, - буркнул он.
– Ты меня убедил.
Смит взбесился.
– Только не строй из себя деревенского дурачка! Теперь уже ты меня не обманешь! Ты все время нарочно врал мне! Никогда, никогда ты не был уверен в результатах собственных поступков! А он вовсе и не был ясновидящим! Черт его знает, может он вообще не был никаким не мутантом, ведь никто так и не видел его лица; может ты и заставлял его носить эту маску только лишь потому, чтобы за ней скрывался факт, что у Еврея нет никаких отклонений! Он был тебе нужен только лишь в качестве куклы, живого божка, которого ты мог показать людям и сказать: такова его воля. И никто не подвергал твоих слов сомнениям, никто ни о чем не спрашивал, ты мог отдавать самые безумные приказы, не было никаких протестов, ведь это же ясновидящий заявил: все пойдет как надо! Ты таскал этого Еврея за собой, вроде бы и пряча, но на самом деле осторожненько подсовывая людям, чтобы те сами догадались, задали вопросы и потом сделали выводы. Он был той самой капитальной гарантией окончательного отпущения грехов с тебя самого и с твоих подчиненных: какой бы чудовищный поступок вы не совершили, Бог вам простит, ведь все это ради Польши, только лишь ради Польши. Так говорит Ксаврас, а Ксаврас знает, что говорить, потому что ему так сказал его брат, что будет наилучшим для страны. И люди уже не сомневались; никакой растерянности, никаких тебе угрызений совести. После московской бомбы ни у кого из твоих не было ни малейших проблем со сном. Наоборот! Все вопили "ура!" Чертов Квадрат поднимал тосты за Володыевского, чтоб им земля камнем была... Что, скажешь, что не так было? Ксаврас? Не так? Не так? Когда ты все это обдумал? Наверное, еще в армии. У тебя было шестеро братьев и сестер, все родились уже после Варшавы, Киева, Ленинграда, и все уже давным-давно умерли, так что выбор был приличный. Найти какого-нибудь наивного простака, который согласится сыграть роль пророка-чудище, и на тебе, пожалуйста, мы имеем харизматического полковника Ксавраса, за которым люди пойдут в преисподнюю!
– Смит покачал головой, выпустил воздух из легких, сгорбился; он уже выкричал свое бешенство, теперь он был способен только шептать: - И действительно, они пошли.
Долгое время Выжрын бессмысленно колыхался на своем сидении, поглядывая по сторонам, надувая щеки и передвигая кончик языка между зубами.
– Нууу, чтооож, нормально, - сказал он наконец.
– Тааак, это ты меня здорово расшифровал. Вот только, дорогой мой, во всем твоем умствовании имеется одна маленькая зацепочка.
Он еще сильнее согнулся вперед, протянул свою багровую руку и прижал ею голову американца к своей голове, так что Смит почувствовал на щеке теплое, отдающее пивом дыхание Ксавраса.