Кто бросит камень? Влюбиться в резидента
Шрифт:
— Пламенный привет гигантам конструкторской мысли! — Сергей помахал другу рукой. — Вы случайно не на обед, товарищ конструктор?
— На обед, товарищ Рублев. Между прочим, последний раз, когда мы здесь обедали, очередь занимал я.
— Виноват, товарищ Глебов. Разрешите исправиться?
— И побыстрее. Бегом марш!
Сергей, шутливо козырнув, затрусил к дверям столовой. Глебов поздоровался с мужчинами и включился в разговор. Никто и не обратил внимания на незнакомого парня, который, не торопясь, подошел к компании болельщиков:
—
— Я Глебов, — повернулся Михаил к незнакомцу.
— Сержант госбезопасности Беспалый. Вам придется поехать со мной, — незнакомец вынул из кармана удостоверение и показал Михаилу.
— Но я на работе, — на лице Глебова появилось выражение растерянности. Окружающие настороженно примолкли.
— Передайте руководству, чтобы вас подменили, — чекист явно не знал, чем занимается на работе Глебов.
— А это надолго? — не самый удачный вопрос представителю органов, но он свидетельствовал о душевном состоянии Михаила. А представитель начал потихоньку терять терпение:
— Слушайте, не задавайте глупых вопросов, у меня нет времени.
Растерянный Глебов побрел к заводоуправлению в сопровождении чекиста. Вся компания молча наблюдала, как их товарищ скрылся за дверью проходной. Из оцепенения их вывел бодрый возглас Сергея, выбежавшего из столовой:
— Где этот голодающий Поволжья? Очередь подходит.
Вопрос его повис в воздухе. Сергей внезапно увидел совершенно других людей: странные, встревоженные лица, какие-то блуждающие взгляды… Те, с кем он только что весело обсуждал футбольные новости, вдруг отделились от него какой-то невидимой прозрачной стеной. Как манекены за витриной в магазине. Но не таким парнем был Сергей, чтобы спокойно принять подобную перемену.
— Мужики, что происходит? Иван, я тебя спрашиваю? — он решительно взял за грудки одного из «манекенов». Тот затравленно взглянул на Рублева.
— Мишку забрали, — только и выдохнул.
— Куда? — непонимающе спросил Сергей, но противный холодок уже начал расползаться по его внутренностям.
— Туда. Мужик сейчас подошел и увел. А Мишка попросил начальство предупредить.
— Зачем увел-то? — похоже, мало кто в такой ситуации задавал умные вопросы. Сергей не был исключением.
Приятель махнул рукой и отвернулся. Рублев, сделав несколько шагов, тяжело сел на скамейку и дрожащей рукой достал папиросы. После затяжки-другой он почувствовал себя уверенней.
— Дай закурить, — услышал он голос Ивана. Сергей медленно поднял голову и вдруг со злостью на себя, на всю эту до печенок перепуганную публику рявкнул:
— Тебе что сказали сделать? Начальство предупредить? Так иди и предупреждай, нечего тут сопли жевать.
Удивительно, но Иван нисколько не обиделся на товарища, а, наоборот, как будто воспрял духом и быстрым шагом двинулся к столовой. Да и остальные ожили и, по примеру Сергея, достали папиросы и молча закурили. А из дверей столовой к ним уже спешили двое пожилых
— Рублев, ты можешь нам внятно объяснить, что произошло с Глебовым? — требовательно обратился он к Сергею.
Парень пожал плечами:
— А что, Иван вам не объяснил, что ли? Он же при этом присутствовал.
— Мне буквально мало толку от его объяснений. Что значит — «пришли», «увели»? Почему увели, вот вопрос.
— Так я же не больше вашего знаю, — сказав это, Сергей вдруг понял, что причина ему известна, но он просто не хочет этому верить.
— Ну, не могли же такого парня забрать без всяких оснований! Ты же все-таки друг его, неужели у тебя нет никаких соображений? — в разговор вступил Ярцев, член парткома завода и начальник Глебова. Владимир Тимофеевич очень ценил Михаила как работника, ставил его в пример как активного общественника, и случившееся явно выбило его из колеи.
Сергей внутренне заколебался, видя, как искренне переживает Ярцев. «В конце концов и так узнают, что случилось с его соседом, а про меня потом невесть чего подумают — мол, знал об этом и смолчал. А что да как, я действительно знать не знаю и ведать не ведаю…» Уговорив себя таким образом, он задумчиво произнес:
— Не знаю, может, это из-за того случая…
— Ну-ка, давай погромче, чего ты там бормочешь, — накинулся на него Клюев. — Из-за какого такого случая?
«С этим надо ухо востро держать, палец дашь — всю руку откусит», — подумал Сергей.
— Ну… позавчера ночью у них на квартире хотели арестовать комбрига Ласточкина.
— Что значит — хотели? — насторожился Клюев.
— Застрелился он.
— Они что же, знакомы были? Встречались? — Клюев уже почуял вырисовывающуюся перспективу.
— Да так, наверное, по-соседски. Я не знаю.
Клюев откинулся на спинку скамьи, и лицо его приобрело жесткое выражение.
— Да, Рублев, — протянул он. — Как же ты нам-то ничего не сообщил? Не доложил, так сказать.
— А чего докладывать-то? — как в воду глядел Сергей, когда вспомнил пословицу про «вострое ухо».
— Вот, полюбуйтесь, Владимир Тимофеевич, и это называется комсомолец! Это же вопиющая политическая близорукость. Буквально сегодня поставлю вопрос, пусть почистят этого «элемента» на комитете комсомола.
— Успокойся, Дмитрий Ильич, ну какой он «элемент»? Мы же сегодня первый день как на работу после праздника вышли, у него и времени не было…
— А ты его, Владимир Тимофеевич, не защищай, я гляжу, добренькие все стали… Он утром должен был в партком прийти и все как есть рассказать. Да еще Глебова с собой привести. Вот как должен был поступить настоящий комсомолец! Ладно, с ним мы еще разберемся, а сейчас пошли, надо партком быстренько собрать, обсудить этот факт.