Кто бросит камень? Влюбиться в резидента
Шрифт:
— Так он-то в этой борьбе всегда по нашу сторону баррикад воевал. И в гражданскую, и сейчас в Испании. Зря, что ли, его награждали? И зачем награждали, если враг?
Сергей вдруг многозначительно поднял палец:
— Кстати, Мишок, а помнишь, он какие-то странные разговоры вел про Испанию? Ну, в смысле там все скоро закончится, и не в нашу пользу. Помнишь?
— Ну, было такое, да, — медленно подтвердил Михаил.
— Вот, — Сергей еще раз, уже торжествующе, поднял палец. — Вот то-то и оно! А ты говоришь. Слушай, — перешел он на
— Ты что, Серега, всерьез? — Михаил опять оторвал голову от подушки, Анюта бросилась к нему, на ходу успокаивая.
— Да ладно тебе, я так просто, — пробормотал смущенно гость.
— Думать надо, что говоришь, балда! — Михаил махнул рукой и замолчал. Приумолк и Сергей. Но ненадолго.
— Мишка, ты извини, но… раз такое дело, давай помянем, что ли, твоего комбрига? Анюта, дай посуду да закусить чего-нибудь.
Глебов поморщился:
— Ты знаешь, что-то нет настроения.
Но девушка поддержала гостя:
— Миша, выпей немного, полегчает.
На столе появились рюмки, остатки вчерашней закуски. Сергей, разлив по рюмкам водку, встал.
— Ну, помянем раба Божьего Ивана Терентьевича, — он потянулся чокнуться с Анютой, но та строго оборвала его, объяснив неуместность подобного ритуала. Выпили, помолчали. Сергей было снова взялся за бутылку, но, наткнувшись на строгий взгляд Анюты, сделал извинительный жест:
— Ну, ладно, ребята, я пошел.
— Ты, Серега, вот что… я тебя прошу, — Михаил приложил палец к губам. Друг встал, состроил недовольную гримасу.
— Да понял я, понял. Ну, прощай папанинская льдина… бывай здоров, Михрюта. И ты, Анюта, бывай. Извините дурака.
За Сергеем захлопнулась дверь. Анюта, стоявшая у окна, взглянула на лежащего Глебова.
— Миша, можно тебя спросить, — медленно начала она. — Ты только не обижайся, я понять хочу. Ты часто встречался с Ласточкиным?
— К чему это ты? — Михаил опять напрягся.
— Ну вот, смотри: ты его знал так, ну, как соседа. Редко его видел, а разговаривал и того меньше. Так?
— Ну, допустим, — парень пытался понять, куда клонит его подруга.
— Я хочу понять, откуда у тебя такая уверенность в невиновности Ласточкина? — и, увидев, как Михаил меняется в лице, поспешно добавила: — Я тебя как заново узнала. Ты, оказывается, не такой легкомысленный, каким кажешься. Но все-таки объясни, откуда у тебя эта вера?
— Не знаю. Просто верю, и все, — как-то спокойно и отрешенно ответил Михаил.
— А Тухачевский, Егоров, другие? Ведь ты им тоже верил? А сегодня?
Глебов не ответил. Собравшись с мыслями, Анюта продолжала:
— А я вот что думаю. После революции, после Гражданской войны стали мы жить лучше, стали примером для всего мира. Вот тут и засуетились буржуи на Западе, опасность почуяли, стали приглядываться, как бы наше движение вперед затормозить. Вот они из-за границы-то вредят и у нас ищут тех, кто бы им помог. А наши-то начальники…
— Да какой же Ласточкин начальник? — устало вставил Михаил. — Старый солдат, все время на службе, никаких капиталов не нажил.
Анюта подошла к нему, наклонилась, внимательно посмотрела в глаза, обняла:
— Значит, ошибка какая-то, навет подлый, разберутся где надо.
— Да поздно уже разбираться, человека-то нет! — в глазах Михаила появились слезы.
Анюта покачала головой:
— Успокойся, дай я тебя пожалею, бедный мой…
Глава тринадцатая
Как и планировал Свиридов, после обеда они с Прохоровым выехали в больницу, где под охраной лечили Риммера. Машина бодро бежала по улицам столицы. Второе мая было выходным днем, и на улицах, несмотря на хмурящееся небо и перспективу дождя, было полно народа. Искоса глянув на товарища, Николай обратил внимание на его усталое, невыспавшееся лицо. Видно, подремал пару-тройку часов после дежурства прямо в кабинете и снова за работу.
— Ну, как прошло дежурство? — спросил Прохоров так, для завязки разговора, понимая, что ответ будет односложным.
— Нормально. Как обычно, не без сюрпризов, но в целом все нормально. А ты как отдохнул?
— Вчера после твоего звонка прогулялся по парку Горького, пивка попил. А сегодня вот отоспался на неделю вперед. Так что спасибо за предоставленное свободное время, оно оказалось очень кстати.
— Я надеюсь, ты понял, что это я тебе аванс выдал. Вот только, боюсь, получку долго ждать придется.
— Ничего. Ты же знаешь, я привычный. Вчера, пока гулял, многое вспомнилось… долго уснуть не мог, — вздохнул Николай.
— Слушай, есть мысль сегодня посидеть вечерком, вспомнить былое. Ты как?
— А я как? Только свистни, я готов. Лишь бы у тебя опять никаких сюрпризов не приключилось.
Так, перебрасываясь фразами о текущем житье-бытье, они ехали по весенней столице. Свиридов успел рассказать, что дочка его недавно вышла замуж за офицера-пограничника и укатила с ним в Среднюю Азию. А жена вот уже неделю находилась в командировке в Сибири по линии Наркомфина, где работала ревизором. Так что за время отсутствия Николая в Москве у капитана в жизни мало что изменилось. А о себе Прохорову рассказать не удалось по причине остановки автомашины у пункта назначения.