Кто хочет процветать

Веснина Тиана

Фролов сидел с застрявшим в горле куском. С трудом проглотил, едва опять не поперхнувшись.

— Боря, ну алиби у нее есть?

— Да есть! — с явным недовольством отозвался Терпугов, вновь приступая к дымящемуся куску пирога. — Соседка ее видела как раз в тот отрезок времени, когда была убита Пшеничная.

— Ну вот! — не зная, что еще сказать, неловко повел руками Сергей.

— Ну вот! — кивнул Борис Григорьевич. — Я тоже вначале вот так же!.. А потом — бац!.. День-то какой был? — устремил он взгляд на Фролова.

Того даже передернуло, и он оглянулся.

— Какой? — спросил шепотом.

— Воскресенье,

двадцать восьмое марта. Переход на летнее время! Пшеничную убили почти в конце спектакля, приблизительно в двадцать один ноль ноль. Но если предположить, что соседка Астровой надела, выходя на прогулку с собакой, именно те часы, на которых она забыла перевести стрелки, то получается, что, произведя выстрел в двадцать один ноль ноль, Астрова вернулась домой и встретилась с соседкой, у которой на часах вместо десяти вечера были все те же зимние девять.

— Ну это только предположение!

— Не спорю, но запомнил хорошо, как эта соседка все сетовала, мол, столько часов, пока их все установишь на новое время… А что, подумалось мне, если она эти ручные часы и не перевела? Ведь первым делом стрелки на настенных часах переводят.

— Не согласен. Я — на ручных.

— Это ты. Человек работающий. А она — пенсионерка. Наручные часы по привычке надевает.

— И на этом придуманном тобою доводе ты подозреваешь Астрову в убийстве?

— Довод не придуманный, а допустимый!

— Ладно, — подавляя внутреннее возмущение, для видимости согласился Фролов и тут же выдвинул контраргумент: — Но для того, чтобы во время спектакля выстрелить и попасть именно в Пшеничную, нужно быть снайпером, а Астрова, между прочим, страдает близорукостью.

— Сейчас как раз мой человек занимается частными тирами. Вполне вероятно, что Астрова под вымышленным именем ходила стрелять в какой-нибудь тир. Как, например, сама Милена Пшеничная и ее брат.

— Брат, — подхватил Фролов. — А что ж, брат вне подозрений?

— Нет, и он под подозрением. Он, как известно, меткий стрелок. Но у него алиби. Его не было в театре.

— А где же он был?

— В клубе, на деловой встрече.

— Но ведь можно было улучить момент, выйти…

— Можно, — согласился Терпугов. — Понимаешь, все можно.

— Вообще, странная история. Вспомни! Пшеничного-старшего убили. Милену — тоже. А если предположить, что это Милена убила отца, а брат — сестру? Как?

— Думаешь, отвечу: похоже на роман? Отнюдь! И это допустимо. Пшеничный-старший тогда собирался жениться, вот Милена и спохватилась. Ведь по завещанию в основном все доставалось ей. А по черновику завещания, которым безуспешно потрясала «овдовевшая» невеста, все доставалось той. Так что, Сережа, все допустимо.

— Так отчего ты придрался именно к Астровой?

— Да не придирался я к ней. Просто решил отработать версию, а потом либо отбросить, как неверную, либо арестовать Астрову по подозрению в умышленном убийстве своего издателя Параллельно отрабатываю версию по Олегу Пшеничному. Тот вообще проходит фигурантом по двум убийствам.

Сергей заказал на посошок по рюмке коньяку.

«Если бы я сейчас сказал Борису то, что мне стало известно о Вере… Он бы, возможно, ее арестовал», — подумал Фролов, пожимая на прощание руку Терпугову.

Расстались в метро. Сергей сел на скамейку. Он не мог идти, так как мысли постоянно его останавливали.

«Вера —

убийца! Невероятно! Не может быть!» — говорил он себе, а воображение уже рисовало картину: танцующие на сцене артисты в камуфляже и среди них она. Появляется, прицеливается, как они, и стреляет, как они. Только у них винтовки и автоматы — театральный реквизит, а у нее самое настоящее оружие. Выстрелила и упорхнула. Фролова бросило в жар. «Выяснить! Немедленно все выяснить! — Он поднялся, чтобы сесть в поезд, но вновь против воли остановился. — Ведь сам же всегда негодовал упорству кинематографических персонажей, которые, заподозрив кого-то в убийстве, идут объясняться с преступником тет-а-тет. И он, убийца конечно же расправляется с ними, точно так же, как и с предыдущей жертвой. И вот я в такой же роли полного идиота! — здесь Сергей на минуту очнулся и вошел в вагон. — Ну как я ей скажу, что подозреваю ее в убийстве Милавиной и Пшеничной? А как жить, если это подозрение не будет уничтожено?.. Я не знаю, еще не разобрал, люблю ли я Веру или нет, но она мне нужна. А тут еще этот Олег!.. Нет, надо выяснить все! — решил он и чуть не расхохотался вслух: — Выяснить все! Да разве это возможно?!»

ГЛАВА 24

Фролов позвонил Вере и сказал, что обедал с Терпуговым и кое-что разузнал. В ответе он не сомневался.

— Приезжай! — в повелительном наклонении произнесла она.

Вера была в странно-приподнятом состоянии, похожем на легкое опьянение. Глаза лихорадочно блестели, речь сопровождалась энергичной жестикуляцией. Она то говорила по телефону, то подходила к зеркалу, пристально смотрела на себя и находила, что еще очень привлекательна. Волосы ее после смерти Милавиной и Пшеничной приобрели сверкающий золотистый оттенок, словно в последнее мгновение она успела похитить его у них.

Телевизор работал с утра. Она уже прослушала сообщение о трагическом происшествии на съемках фильма под Москвой: двое молодых мужчин были сбиты конной группой каскадеров. Она слушала это сообщение в течение всего дня — это бодрило ее, давало новые ощущения. Причем такие, о которых она раньше не подозревала, а если бы подозревала, пришла бы в ужас. На самом же деле все оказалось совсем не ужасно, а захватывающе.

Фролов сразу обратил внимание на ее лихорадочно приподнятое настроение. По дороге он на тысячу ладов строил и перестраивал свой разговор с ней и предпочел натиск — прямо с порога бросить ей в лицо свои подозрения. Она помертвеет от страха, сделает несколько шагов назад, потом бессильно опустится на диван и будет молить его о снисхождении, пытаясь объяснить, что ее толкнуло на преступление. Но в самый захватывающий момент своего мысленного натиска Фролова вдруг охладило тревожно забившееся в груди сердце, а внутреннее «я» предупредило: «Будь осторожен! Она же убийца!»

Эта мысль впервые с того момента, как он узнал о найме киллера и о подозрениях подполковника, столь отчетливо возникла в его голове, что отмахнуться от нее он не смог.

Когда Сергей вошел, Вера поцеловала его в щеку и вопросительно заглянула в глаза:

— Ну что, сказал Терпугову насчет конкурентов?

— Сказал, — точно нехотя ответил Фролов и прошел в гостиную.

— И что? — идя следом, продолжала спрашивать она.

— Ничего особенного. Но ты права, ты тоже фигурантка в этом деле.