Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
– И что?
– Ничего подозрительного. Но я отметил в их поведении одну странность.
– Что им вообще здесь надо?
– Вот это и есть самое главное. Этого определить не удалось. Это они скрывают. И это показалось мне подозрительным. Очень подозрительным.
– А ты прямо у них спрашивал?
– Спрашивал. Говорят – вернее, одна говорит, вторая похожа на немую… Так вот, та, что говорит, говорит, что у них благотворительные цели. Информация без границ, новые идеи, с этим они были в колледже, что у автовокзала, и в девятой школе, заходили даже в кинотеатр – тоже что-то высматривали, но недолго.
Олигарх запахнулся плотнее в свою простыню, чтобы надежнее загородиться от потока идиотизма, который, как ему ощущалось, шел от капитана.
– Я все еще не пойму, для чего ты их затащил на конспиративную явку и пьянствовал там с ними? Тебе что, местных блядей не хватает?
– Никак не пьянствовал. С ними не попьянствуешь, они двух ребят с промзоны так изувечили…
– Послушай, я устал от твоего бреда.
– В поезде они на них напали.
– На ребят?
– Нет, ребята на них. Босой и Маленький. Люди Танкера. Но это не важно. Теперь у обоих рожа в шрамах. Это так их американки. Виртуозная работа, как будто их этому специально учили. А сами сидят тихонько под моими камерами: да, дорогая, нет, дорогая, ни словечка лишнего, как будто чувствуют, что идет прослушка. Шпионки, точно. Винглинский посмотрел на капитана:
– Я ничего не понял из твоего рассказа. Давай я сам на них взгляну, на твоих шпионок.
Капитан сник. Шеф сразу нащупал самое слабое место в его позиции.
– Их нет.
– Кого нет?
– Американок, Сергей Янович. Сегодня ночью они не пришли ночевать. И вчера тоже. Не исключено, что их уже нет в городе. Мои люди докладывают, что не видать нигде.
На Винглинского капитан смотреть не смел, он только воображал, ужасаясь, какое выражение сейчас возникает на этом удлиненном, злом лице. Конечно, разумнее всего было бы скрыть инцидент с иностранками, если б только была возможность его скрыть. Шинкарь знает, и не только он. Донесли бы, и как тогда оправдаешься в том, что использовал явочный номер в сугубо личных целях, после строжайшего предупреждения относительно номера в «Парадизе»? Наоборот, правильно поступил, что сам примчался.
– Пошел вон, – сказал тихо Винглинский. Капитан сполз со стула и так, на полусогнутых, проковылял к двери. Открыл ее задом.
– Ты теперь у меня здесь истопником будешь работать при Мефодьиче! – крикнул ему вслед хозяин, и самое отвратительное – что этот крик отлично расслышали все сидевшие в комнате перед предбанником.
Генерал, проходя к двери, даже не взглянул на Захарова.
На поединок с этим просителем у олигарха уже не было сил. Да поединок и не имел смысла. Дело шло о давно обещанных выплатах. Бегло просмотрев бумаги, Винглинский легко их подмахнул.
– И не лень вам в такую даль киселя хлебать?
Генерал неторопливо убрал подписанные бумаги в папку, покосился на дверь, за которой то усиливалось, то ослабевало звучание девичьего смеха.
– А я тут неподалеку охочусь. Меня попросили заехать, раз я все равно оказался поблизости.
– Понимаю. А денежки на что Геннадию Андреевичу срочно понадобились? Навоз на поля у себя в Спасском-Лутовинове завозить будет?
И Сергей Янович улыбнулся старому знакомому такой широкой и беззаботной улыбкой, на какую только был способен.
Генерал с достоинством поклонился. С огромным достоинством – и не скажешь, что он когда-то всего лишь заведовал канализацией. Правда, на даче у генсека.
Когда Кунгуров испарился, возник Либава.
– Что дальше, Сергей Янович?
– Как что, разврат по полной программе! Иди расшевели девок, и всех, кто там сидит в приемной, – сюда в голом виде!
– Всех?
– До единого!
Я им покажу плохую кардиограмму и годовщину свадьбы!
Сам господин Винглинский давно уже имел весьма специфические интересы в сексуальной области и удовлетворять их предпочитал с мастерицами, хорошо осведомленными на сей счет. От мысли оказаться в одиночестве в теснинах разгоряченных южноуральских телес его начинало морозить. Сегодняшнее свое развлечение он видел в том, чтобы полюбоваться на этих калиновских червяков в момент получения ими совершенно нежеланного удовольствия. Принадлежность к миллиардерской свите предполагает не только получение дивидентов, но и некоторые виды налогов. А что они могут ему предложить, кроме банной клоунады с бабами за его бабки?
Либава неторопливо выполнил приказание.
За женской дверью после его визита туда стало еще веселее. За мужской образовалось затишье. Винглинский, беззвучно хихикая, представлял себе, как его дурак-двойник стягивает, перекосив физиономию, свои бледные кальсоны с худых ног. Как весельчак-прокурор перестает быть весельчаком после объяснений Либавы, что от него сегодня все-таки потребуется.
Смех сотрясал длинное узкое тело олигарха все сильнее, и ему даже начинало казаться, что сегодняшний вечер не следует признавать совсем уж неудачным. Ну наобщался с идиотами, теперь над этими же идиотами постебаемся.
Дверь отворилась, и перед Сергеем Яновичем возник крепкий рыжий голый парень с приветливой улыбкой на круглом лице. Особенно как-то истерически рыж он был в области как раз паха. Парень поклонился и представился:
– Тальберг.
– Что? – инстинктивно спросил Винглинский. Поэт встал в позу и произнес звонким, слишком неуместным голосом:
– Пинь-пинь-пинь тарахнул зинзивер, о, лебедиво! о, озари!
– Что это? – опять спросил миллиардер, понимая в происходящем все меньше.
– Хлебников, – с легким укором в голосе сказал уральский модернист. Он был глубоко убежден, что все авангардные финансисты страны должны обожать авангардную поэзию.
– Хлебников? Пол? – поинтересовался Винглинский, который был немного знаком с американским журналистом, сраженным чеченской пулей несколько лет назад.
– Пол? – в свою очередь не понял рыжий сатир. – Пол мужской.
И тут рядом с ним возник капитан Захаров – тоже голый, но зачем-то в носках. Он не ретировался в город, а завис вблизи вождя, готовый загладить банным трудом свою вину за неудачу на основной работе.
Глаза миллиардера вылезли из орбит и даже как бы чуть-чуть отодвинулись друг от друга.
Парень, представившийся Тальбергом, сделал неопределенный жест рукою и звонко сообщил, что у него готов экспромт, очень-очень подходящий к создавшейся веселой ситуации.
Захаров, несколько лучше знавший шефа, осуждающе на него покосился. Зря ты, мол, дорогой. Он уже и сам не был уверен, что правильно сделал, оставшись. Да и эти носки… А ведь всего лишь хотел подстраховаться от простуды. Полы тут хоть и деревянные…