Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
– Все, я закончил, профессор.
– Пройдитесь еще раз, затяните потуже, это важно.
Вскоре Лапузин появился в респираторе и с двумя высокими толстыми колбами. В одной было что-то прозрачное, в другой дымящееся. Профессор сделал знак майору дымящейся колбой: заканчивайте работу и уходите. Туда, туда, – энергично показывал он в сторону какой-то железной двери.
– Пошли, – сказал Елагин Джоан.
– Я вижу, он понимает, что эксперимент опасен. Может, лучше не рисковать?
Майор посмотрел на профессора.
– Мне кажется, спорить с ним бесполезно. Кроме того, я уверен: он лучше
Они удалились в маленькую комнату с одним круглым столом, одним стулом и одной небольшой лампочкой без абажура под потолком. Окончания эксперимента, который, возможно, перевернет всю жизнь человечества, пришлось ждать в этих непрезентабельных условиях. У стены стоял еще небольшой шкаф с шеренгой картонных папок. На корешках были какие-то надписи. Рядом лежали старые выпуски журнала «Природа» и «Охота и охотничье хозяйство». Вот и все интеллектуальное обеспечение эпохального энергетического прорыва.
– Как ты думаешь, нам долго придется ждать? – спросила Джоан.
– Какое это имеет значение, – ответил майор, подходя к девушке вплотную и опуская ладони на ее нежные плечи.
Они целовались долго, но даже остро влюбленным интересно понаблюдать за человеком, совершающим мировой открытие. Майор чуть приоткрыл дверь.
Установка запустилась с тихим, почти мелодическим свистом, похожим на тот, что издал Лапузин у себя на квартире, расшифровав содержание американского диска. Через секунду профессор умчался в химический отсек и почти мгновенно вернулся с еще одной колбой, в которой опять что-то дымилось. Было полное ощущение, что происходит алхимический шабаш. Лапузин обходил свою «черепаху» кругом, что-то нажимал, подкручивал, прикладывал ухо к ее боку. Нельзя было понять, доволен он происходящим или нет, потому что респиратор скрывал выражение лица.
– Мой папа всегда производил испытания в термическом костюме, – заметила Джоан.
Майор не знал, что ей ответить.
Установка сменила тип свиста – он стал выше и прерывистее. Лапузин повернулся к двери, за которой находились его спутники, и поднял торжествующим жестом одну из пенящихся колб, как будто это был бокал шампанского.
В тот же момент раздался взрыв, и профессор вместе с колбой полетел по воздуху в сторону майора и Джоан. Из черепахи – сразу из всех ее отверстий – повалил тяжелый черный дым. Джоан сделала движение, собираясь броситься на помощь рухнувшему ничком на каменный пол Лапузину, но майор придержал ее за руку:
– Погоди, возможно, это не последний взрыв.
Он оказался прав. Рвануло еще раз, после чего механизм окончательно затих.
Дальнейшее происходило в стремительном нервном темпе.
Профессора явно не убило, о степени же покалеченности судить было трудно.
– Нужно врача, – сказала Джоан.
– Лучше не врача, а к врачу. Я возьму его под руки, а ты, если сможешь, за ноги. Секунду, только сделаю несколько снимков.
Профессор, несмотря на свою внешнюю субтильность, оказался увесистым и крайне неудобным для экстренной транспортировки. Тяжело дыша, русско-американская пара пересекала темный двор. За ними ползло облако удушающего запаха.
Появился Петрович. Он с недоумением поглядывал то на распахнутые ворота ангара и валящие оттуда клубы дыма, то на тело профессора.
– Помоги, Петрович! – скомандовал Елагин, и старик, почувствовав в нем офицера, тут же включился.
Бесчувственное тело положили на заднее сиденье. Джоан устроилась рядом с майором. Машина рванула с места.
Вахтер остался у открытой створки фигурой полного обалдения.
Некоторое время ехали молча.
– Куда мы его везем?
– Естественно, в больницу.
– Не лучше ли было вызвать «скорую помощь»?
– Не лучше. Так быстрее. Кроме того, нам пришлось бы объясняться не только с врачами, но и с милицией. В наши планы это не входит. Им бы не понравился твой паспорт в контексте технологической аварии. Мы все равно ничего не смогли бы доказать.
Елагин вел машину намного рискованнее, чем до этого, но Джоан уже не реагировала на транспортные кошмары.
– Выходит, испытай папа свой последний метод, он все равно погиб бы?
– Может, и нет. Ты же говоришь, у него был какой-то там костюм.
– Да.
– Одно можно сказать точно: с «чистой силой» все ясно.
Он как мог пересказал Джоан давешние лапузинские объяснения. Поняла ли она их, сказать было трудно – он и сам понял все очень приблизительно.
– Никакого абсолютного топлива нет и, судя по всему, не предвидится. Мировая гастроль Винглинского – мыльный пузырь. И я представляю, с каким грохотом он лопнет. А если еще и Лапузин умрет…
– Он дышит.
Въехали в город. Где находится больница, майор отлично знал – ему не раз приходилось навещать там своих пострадавших друзей из «Китежа».
– Нам придется расстаться, Джоан.
– Почему?
– Посуди сама: произошла катастрофа, среди участников – гражданка США. Думаешь, у нас упустят случай раскрутить такой случай?
– Кто знает, что я гражданка США? Кто знает, что я там была?
– Петрович. Даже если он уже не позвонил куда следует, то позвонит. Даже если он уже не стучит какому-нибудь заинтересованному лицу или организации, то все расскажет через час-другой следствию. Опишет приезжавшую с Лапузиным девушку, после чего найти тебя будет лишь делом техники даже для наших ментов.
Майор остановил машину.
– Выходи!
– Почему?
– Будешь ждать меня вон у того дома с колоннами. Я отвезу профессора и очень скоро заберу тебя. Стой за колонной, чтобы не бросаться в глаза.
Глава тридцать девятая
Ангел на пепелище
Подмосковье. Поселок Старая дача
Ольга Ивановна Кобец пребывала в шоке. Директриса школы-интерната для умственно неполноценных детей сидела в кабинете директора кинотеатра «Заря». От нее пахла валокордином и гарью, она нервно вытирала скомканным платком распухшее от слез лицо. Только что с треском и грохотом сгорело здание порученного ее заботам заведения. Двое воспитателей и трое воспитанников, пострадавших во время пожара, были увезены каретами «скорой помощи» в районную больницу. Остальные воспитанники числом тридцать девять человек испуганно толпились в вестибюле кинотеатра, где их решили временно разместить местные власти.