Кто нашел, берет себе

Кинг Стивен

— Вы сказали, у вас шесть записных книжек.

— Ну да.

Шесть. Не сто с лишним. Если у парнишки всего шесть записных книжек, тогда он точно действует не от лица Беллами, если только Моррис не решил разделить свой товар и продавать частями. Но Дрю не видел причины, по которой его давний друг мог бы так поступить.

— Записные книжки среднего размера. По восемьдесят страниц в каждой. Всего четыреста восемьдесят страниц. Много пустого места на страницах со стихотворениями, но там не только поэзия. Есть и рассказы. Один — про детство

Джимми Голда.

И опять вопрос: должен ли он, Дрю, верить, что записных книжек действительно только шесть? Может, парнишка придерживает самое лучшее? А если придерживает, то почему? Потому что хочет продать остальное позже — или не хочет продавать вообще? Для Дрю блеск в глазах «Хокинса» говорил о втором, хотя, возможно, сам мальчик еще этого не осознал.

— Сэр? Мистер Холлидей?

— Извините. Просто свыкаюсь с мыслью, что это и в самом деле новые тексты Ротстайна.

— Новые, — подтвердил парнишка без тени сомнения. — Так сколько?

— Сколько я готов заплатить? — Дрю подумал, что теперь можно использовать «сынка», потому что началась торговля. — Сынок, я не набит деньгами. И пока не полностью убежден, что это не подделка. Не надувательство. Я должен увидеть сами записные книжки.

Дрю заметил, как «Хокинс» прикусил губу под прикрытием новорожденных усов.

— Я говорю не о том, сколько вы заплатите, я говорю о частных коллекционерах. Вы должны знать тех, кто готов выложить немалые суммы за подлинники.

— Парочку я знаю, это верно. — Он знал с десяток. — Но не буду беспокоить их на основании фотокопий двух страниц. Что касается подтверждения эксперта-почерковеда… это рискованно. Как вы знаете, Ротстайна убили, и эти записные книжки, возможно, краденые.

— Нет, если он подарил их кому-то до убийства, — без запинки возразил паренек, и Дрю пришлось напомнить себе, что на эту встречу «Джеймс Хокинс» пришел подготовленным. Но на моей стороне опыт, подумал он. Опыт и хитрость.

— Сынок, нет никакой возможности доказать, что все произошло именно так.

— Нет никакой возможности доказать обратное.

Что ж, ситуация патовая.

Внезапно паренек схватил обе фотокопии и сунул в конверт.

— Минуточку, — попытался остановить его Дрю. — Что такое? Постойте.

— Нет, я думаю, что допустил ошибку, придя к вам. В Канзас-Сити есть компания «Первые и редкие издания Джарретта». Одна из крупнейших. Я обращусь туда.

— Если вы сможете подождать неделю, я кое-кому позвоню, — предложил Дрю. — Но вам придется оставить фотокопии.

Подросток колебался, но потом спросил:

— Сколько вы сможете выручить, как думаете?

— За почти пятьсот страниц неопубликованного… черт, неизвестного текста Ротстайна? Покупатель, вероятно, захочет провести компьютерный анализ почерка, для этого существует пара хороших программ,

и если будет доказано, что текст подлинный… — Он прикинул минимальную возможную сумму, которую мог назвать, не противореча здравому смыслу. — Пожалуй, пятьдесят тысяч долларов.

«Джеймса Хокинса» то ли устроила эта цена, то ли он сделал вид, что устроила.

— И какова будет ваша комиссия?

Дрю добродушно рассмеялся:

— Сынок… Джеймс… в такой сделке речи о комиссионных быть не может. Потому что создателя — то есть, выражаясь юридическим языком, владельца — убили, а записные книжки могли украсть. Мы разделим выручку пополам.

— Нет, — мгновенно ответил подросток. Может, он еще не отрастил байкерских усов, о которых мечтал, но характера ему было не занимать, как и ума. — Семьдесят к тридцати. В мою пользу.

Дрю мог бы согласиться — ожидая выручить за шесть записных книжек четверть миллиона, можно отдать подростку семьдесят процентов от пятидесяти штук, — но разве «Джеймс Хокинс» не ожидал, что он немного поторгуется? Не возникнет ли у мальчишки подозрений в противном случае?

— Шестьдесят на сорок. Мое последнее предложение, при условии, что удастся найти покупателя. Вы получите тридцать тысяч за то, что нашли в картонной коробке вместе с потрепанными экземплярами «Челюстей» и «Мостов округа Мэдисон». Неплохая прибыль.

Подросток переминался с ноги на ногу, молчал, но явно колебался.

Дрю одарил его обворожительной, безобидной улыбкой:

— Оставьте фотокопии мне. Приходите через неделю, и я скажу вам, сколько мы сможем выручить за эти записные книжки. И мой вам совет: держитесь подальше от этого Джарретта. Он обдерет вас как липку.

— Мне нужны наличные.

А кому нет? — подумал Дрю.

— Вы сильно забегаете вперед.

Подросток принял решение и положил конверт на заваленный бумагами стол.

— Хорошо. Я вернусь.

«Уверен, что вернешься, — подумал Дрю. — И уверен, что к твоему возвращению мои позиции значительно укрепятся».

Он протянул руку. Подросток вновь пожал ее, насколько мог коротко, чтобы держаться в рамках приличий. Словно боялся оставить отпечатки пальцев. Но на самом деле он их уже оставил.

Дрю сидел неподвижно, пока «Хокинс» не вышел из магазина, потом вывел из спящего режима «Макинтош». Над входной дверью крепились две видеокамеры, одна смотрела вдоль Лэйсмейкер-лейн. Дрю наблюдал, как подросток дошел до угла и свернул на Кроссуэй-авеню.

Пурпурная наклейка на корешке «Посланий с Олимпа» служила ключом к разгадке. Она указывала, что книга библиотечная, а Дрю знал, наклейками какого цвета маркирует свои книги та или иная библиотека. Пурпур — библиотека на Гарнер-стрит. Если бы подросток попытался вынести книгу под курткой, сработала бы сигнализация на выходе, потому что наклейка также служила для защиты от краж. Эта информация привела еще к одному гениальному выводу, который согласовывался с начитанностью паренька.