Кто нашел, берет себе
Шрифт:
Держись за эту мысль, малыш, думает Ходжес, направляясь к своему автомобилю. Держись за эту мысль.
Стук
Он сказал Питу, что у него есть одно дело. Это не совсем правда. Мог бы сказать, что по работе проводит расследование, которое не терпит отлагательств, но и это не соответствовало бы действительности. Хотя было бы ближе к истине.
Перед самым отъездом на встречу с Питом ему позвонила Бекки Хелмингтон из Клиники травматических повреждений головного мозга. Каждый месяц он платит ей символическую сумму за то, что она предоставляет текущую
— Как ваш сын, Бекки? — спросил Ходжес. — Надеюсь, в последнее время ниоткуда не падал?
— Нет, Бобби в полном порядке. Сегодняшнюю газету не читали, мистер Ходжес?
— Даже не доставал из пакета. — В эту новую эру, когда вся информация находится на расстоянии вытянутой руки в Интернете, иногда газета так и остается в пакете. Просто лежит рядом с раскладным креслом, как брошенный ребенок.
— Загляните в раздел «Городские новости». Вторая страница. Потом перезвоните мне.
Он перезвонил пятью минутами позже.
— Господи, Бекки!
— И я так подумала. Она была такой милой девушкой.
— Вы сегодня дежурите?
— Нет, я за городом, у моей сестры. Проведем здесь все выходные. — Бекки какое-то время молчит. — Знаете, я подумываю над тем, чтобы по возвращении перевестись в отделение интенсивной терапии основной больницы. Там открылась вакансия. Я устала от доктора Бэбино. Верно говорят, иногда психиатры безумнее психов. — Снова пауза. — Можно сказать, от Хартсфилда я тоже устала, но это не совсем так. По правде говоря, я его немного побаиваюсь. Как в детстве побаивалась местного дома с привидениями.
— Правда?
— Да. Я знала, что никаких привидений там нет, но с другой стороны, а вдруг есть?
Ходжес приезжает в больницу в начале третьего. Во второй половине пятницы, накануне длинных выходных, Клиника травматических повреждений головного мозга пустынна, как никогда. Во всяком случае, для светлого времени суток.
Дежурная медсестра — Норма Уилмер, согласно бейджу — выдает ему гостевой пропуск. Цепляя его к рубашке, Ходжес, исключительно чтобы скоротать время, говорит:
— Как я понимаю, вчера в отделении произошла трагедия.
— Я не могу это обсуждать, — отвечает Уилмер.
— Вы были на дежурстве?
— Нет. — И она возвращается к бумагам и мониторам.
Ходжес не возражает: остальное он узнает от Бекки, когда та вернется на работу и переговорит с медсестрами. Если она осуществит свой план и переведется из клиники (для Ходжеса это наглядное свидетельство того, что здесь действительно что-то происходит), он найдет кого-то еще, чтобы оставаться в курсе событий. Некоторые медсестры — заядлые курильщицы, хотя прекрасно знают о вреде этой привычки, и никогда не отказываются немного подзаработать на сигареты.
Ходжес направляется к палате 217, ощущая, что сердце колотится слишком быстро. Еще один признак того,
По пути он встречает Библиотечного Эла с тележкой и, как обычно, приветствует его:
— Привет, парень. Как жизнь?
Эл сначала не отвечает. Вроде бы и не слышит. Темные мешки под его глазами словно увеличились, а волосы, обычно аккуратно причесанные, всклокочены. И чертов бейдж висит вверх ногами. Ходжес вновь задается вопросом: не начал ли Эл терять связь с реальностью?
— Все хорошо, Эл?
— Конечно, — отвечает тот безжизненным голосом. — Не бывает лучше того, чего не видишь, верно?
Ходжес понятия не имеет, как ответить на non sequitur [32] , и Эл продолжает свой путь, прежде чем Ходжес успевает что-то сказать. Он в недоумении смотрит вслед мужчине с тележкой, потом идет к нужной ему палате.
Брейди сидит на обычном месте у окна, в обычной одежде: джинсы и клетчатая рубашка. Кто-то его подстриг. Плохо подстриг, просто обкорнал. Ходжес сомневается, что его мальчика это волнует. Вряд ли ему в скором будущем предстоит свидание.
32
Нелогичное заключение (лат.).
— Привет, Брейди. Давно не виделись, как сказал капеллан корабля матери-настоятельнице.
Брейди смотрит в окно, и старые вопросы берутся за руки и водят хоровод в голове Ходжеса: видит ли Брейди что-нибудь за стеклом? Знает ли, что он не один? Если да, знает ли, что к нему пришел Ходжес? Думает ли вообще? Иногда он думает — во всяком случае, может сказать несколько простых предложений, — а в центре физиотерапии может прошаркать семьдесят футов по дорожке, именуемой пациентами «авеню Пыток», но что это в действительности значит? Рыбы плавают в аквариуме, но никто не говорит, что они думают.
Не бывает лучше того, чего не видишь, вспоминает Ходжес слова Эла. Что бы они ни значили.
Он берет фотографию в металлической рамке. Брейди и мать стоят обнявшись и широко улыбаются. Если этот ублюдок кого и любил, так это свою дорогую матушку. Ходжес смотрит на Брейди, чтобы понять, есть ли реакция на то, что фотография Деборы Энн у него в руках. Вроде бы нет.
— Она выглядит горячей штучкой, Брейди. Она была горячей? Любила это дело?
Никакой реакции.
— Я спрашиваю только потому, что в твоем компьютере мы нашли очень интересные фотографии с ней. Ты знаешь, пеньюары, нейлоновые чулки, трусики и лифчики, все такое. В таком прикиде она показалась мне горячей штучкой. Другим копам тоже, когда я с ними поделился.
И пусть врет он, как всегда, мастерски, реакции по-прежнему нет. Никакой.
— Ты ее трахал, Брейди? Готов спорить, тебе этого хотелось.
Чуть шевельнулась бровь? Чуть дернулась губа?
Возможно, но Ходжес знает, что это всего лишь воображение, потому что он хочет, чтобы Брейди его слышал. Во всей Америке Брейди больше других заслуживает соли на свои раны.