Кто ответит?
Шрифт:
Потянулся за второй сигаретой, но в пачке осталась лишь упаковочная фольга.
Вставил телефонный штепсель в розетку. День сегодня выдавался сравнительно легкий, половина вопросов решалась по проводам.
– Милочка? Это Ярославцев. Звонили, никто не отвечал? Естественно, с шести утра на ногах... Вот именно, потому, Милочка, и вечно бодр. Наш грозный шеф, надеюсь, на месте?
Грозный шеф снял трубку незамедлительно.
– Ты не присутствовал на утреннем совещании, - в голосе его звучало едва скрываемое раздражение, - а зря! Я же тебя просил, обсуждались планы...
– Не зря, - оборвал Ярославцев.
– И не кипятись. Если я буду участвовать
– Володечка...
– резко переменился тон.
– Володечка... Когда успел?
– А! И куда чиновный раж делся? Успел... Вчера, в двадцать пятом часу. Но материалы - не за просто так...
– Да?
– настороженно спросил голос.
– В твоем подчинении имеется один интересный учебный полигон. Грошев там директор, так? Ну вот. У Грошева этого на пятом складе пять лет лежат законсервированные дизеля.
– Откуда я знаю, чего есть у какого-то там...
– Очень плохо, что не знаешь. Прояви, кстати, осведомленность, повысь тем самым авторитет среди подчиненных. Это еще тебе, считай, и презент от меня... в смысле моральной поддержки штанов. Далее. Заявится сегодня к вашей милости человечек от наших стройматериальных благодетелей. Потоми его в прихожей, сколько положено согласно рангу, потом подпиши ему бумажку. Там, в бумажке, - просьба о передаче дизелей, гарантия об оплате через банк, полный набор формальностей. Заодно избавишь своего Грошева от барахла, а министерству - польза.
– Но вдруг...
– “Вдруг” с дизелями не наступало пять лет. Но пусть “вдруг”. Новые дизеля тогда за мной. Без задержек и безо всяких вспомогательных потуг с твоей стороны.
– Идет. А как с бензином на этот квартал?
– Завтра после коллегии к тебе пожалует человечек. Его в прихожей не томи.
– Понял.
– У меня все.
– У тебя точно - все! Все на свете! Когда будешь?
– Когда будет нужда. У тебя или у меня. Сослуживцам, кстати, привет!
– Бездельники эти сослуживцы, Володя.
– Все равно привет.
Он положил трубку. Еще два-три таких звонка, и, кажется, свою непосредственную работу на общество он на сегодня завершил... Вернее, обязательную работу. Или вновь не та формулировка? Задался внезапно вопросом: а когда ты работал только на себя, на собственные нужды, ради голой наживы наконец? Ведь даже в брежневские коммунистические времена, когда была открыта с твоей легкой руки чертова уйма всяких промыслов - легальных, полулегальных и нелегальных, - производилось на них то, что было необходимо людям и за что люди охотно платили.
“Жигуленок” был покрыт мучнистой рябью смерзшейся грязи. Салон - в пыли, черный лед в резиновом корытце под ногами. Помыть бы машинку, да все недосуг заехать на мойку.
Вспомнил, как покупал когда-то первую. Сколько радости, благоговения! И перед чем? Перед куском железа. А с трудом выбитый гараж, полки с краской, запчастями, заботливо консервируемыми, разложенными по стеллажам? Зачем? Чтобы тащиться каждое утро за два километра к гаражу? Удобство, ничего не скажешь. А эта дурацкая коллекция запчастей? Когда уже не один десяток лет существует, по минимуму, пять станций обслуживания, где ни очереди, ни платы за услуги для тебя нет. Поскольку ты - человек, от которого работа станции непосредственно зависит. Об этом, пусть в разной степени, осведомлены как начальство сервиса, так и чумазый механик, старательно подвинчивающий и подкручивающий гайки. Ну а когда узлы железки начнут капризничать не в меру часто, надо продать ее, не упорствуя в торгах, а самому же приобрести железяку новую. Нет, гараж и запчасти - это не так просто, это - инерция прошлого сознания нищего из убогонького прошлого коммунистического строительства; нищего, стремящегося все-таки иметь свое...
– Ваши документы! Вы проехали на красный сигнал светофора!
Не торопясь, он подал взвинченному от его дерзкого равнодушия капитану через слегка приспущенное стекло документы. С купюркой, как обычно, хотя давно ему предлагали милицейские удостоверения тех же внештатных консультантов... “Да какой из меня милиционер? Даже внештатный?
– искренне отнекивался он.
– Потом эти удостоверения надо менять, перед кем-то заискивать... Нет, ребята, лучшие удостоверения на все времена - наличные...”
– Можете продолжать движение. Машину, кстати, пора помыть!
– Благодарю за совет, постовой!
ИЗ ЖИЗНИ ВЛАДИМИРА ЯРОСЛАВЦЕВА
Внезапно потеплело, асфальт стал влажен и черен, морось порывами осыпала стекло, мелкой грязью пылили грузовики, серая и дымная магистраль, заполоненная машинами, жила какой-то угрюмой, механической жизнью индустриальной повседневности, а он, следуя в этом тумане промозглого дня, выхлопов и громыхающего, в липкой грязи железа, вспоминал будни иные, прошедшие; вспоминал, как просыпался по звонку будильника, как дорог и сладок был растревоженный этим заливистым трезвоном сон, однако расставался он с ним не усилием воли, не властным приказом самому себе: “Надо!” Надо тянуть лямку, надо не опоздать, надо не получить выволочки; его поднимало другое: желание трудиться, желание видеть людей, разделяющих с ним этот труд - порой нудный, изматывающий, но всегда необходимый. Необходимый ему куда больше, чем сон и отдых. Отдыхать, впрочем, он не умел никогда. И не понимал, как это - отдыхать?
Может, от родителей все шло, от воспитания. Рос он в рабочей семье, где безделья не принимали органически; все свободное время мать посвящала уборке квартиры, стирке, починке одежды, а отец вечно что-либо мастерил по дому или отправлялся подработать на стороне: то замок в дверь вставить какому-нибудь неумехе, то разбитое стекло, то прокладки сменить в худом кране. И он, мальчишка, тоже всегда был при деле: помогал отцу, матери, видел, как трудно достается хлеб, но и видел, что достать его можно и нужно, пусть работать придется без передышек, с утра до вечера. Труд не пугал его, напротив, был в радости, и он тянулся к нему, тем более взрослые отвечали на это неизменно благодарностью и уважением, а гонять с полудня до вечера мяч во дворе, где сушилось белье на канатах, протянутых между старыми липами, не хотелось, пустым такое занятие представлялось, никчемным, хотя никто вроде бы и не неволил - иди, двери открыты, и мяч есть собственный, и уроки сделаны, иди... Но не шел.
– А это - тебе.
– Отец достал пять рублей.
– Вместе пахали, получай.
Тогда он помогал отцу ставить новую дверь на петли в соседнем доме, обивать ее дерматином.
– Да ты что, пап, я ж так...
– Не за так, а за работу. За так, сынок, денег не платят. Ну, чего покупать будешь? Мороженое небось?
– Не, я на куртку денег коплю... Кожаную. Как у летчиков.
– В пилоты, стало быть, хочешь?
– Хочу, в общем... Теплая она, куртка... Да и чувствуешь в ней себя как-то... Ну... таким...