Кто по тебе плачет
Шрифт:
– Благодарю, – чуть поклонился я. – Но вы, по-моему, отвлеклись. В книге не будет главного. Нет ответа, где все другие...
– Другие? – не сразу понял он, отодвигая от себя тетрадь и как бы с трудом к чему-то возвращаясь. – Да... вы про них... Пока не знаю. Вот жду. – Кивнул на рацию. – Жду весточки от пилотов... Скажите мне, пожалуйста, хотя из вашего дневника и так все ясно, может вы забыли рассказать про какие-нибудь следы возле озера?
Следы?
– Костер, следы костра, ночевки... палатки?... Вы
– Да, на южном. И видел одну зарубку на дереве, стрелку. Больше ничего мы не заметили. Кроме следов падения...
– Зарубка совсем свежая?
– Нет, уже потемнела.
– Значит, прежде сделана. Значит, прежде, а не тогда. Но сделана Романцевым.
Он умолк, повернулся к рации, тихо звучавшей перед ним на столе. В разрядах и шорохе кто-то медленно диктовал непонятные цифры, диктовал, пропадая в эфире, снова появлялся. Временами другой требовательный голос чуть более близкий, заглушал его.
– Четвертый! Вызываю четвертый. Готовьте прямые на укладку. Сидоренко говорит. Четвертый, слышите, я – Сидоренко... Второму готовиться на вечер... Я, Сидоренко. Слышите меня? Второй? Как у вас там?... Говорит Сидоренко...
Да слышу я тебя, Сидоренко, хотелось крикнуть мне. Слышу, окаянный ты, Сидоренко... Где же ты раньше был, Сидоренко? Родной ты наш далекий Сидоренко... Везенья тебе во всем. На всю жизнь, удачи тебе, друзьям твоим, семье твоей. Удачи и радости...
Голоса вдруг перекрыл совсем приближенный бас:
– Вы меня слышите?
– Слышу тебя, Ваня, слышу! – встрепенулся Академик. – Рассказывай.
– Там, понимаете, колея... – голос умолк.
– Да не тяни жилы, прошу!
– Стоянка была на линии падения самолета.
– Как? Ты не ошибся? Не может быть!! Видно что-нибудь?
– Сверху самолет...
– А на берегу?
– Ничего не осталось.
– Так ты уверен?
– Почти уверен...
– Почти?
– Кажется...
– Тебе кажется?
– Помню по деревьям.
– Они целы?
– На самой линии повал, – сухо подтвердил голос. – Там взрытая колея...
Никогда не видел, чтобы у человека так мгновенно посинели впадины под глазами.
– Хорошо, – сказал Академик, – вылетай. Подождем водолазов.
Он подвинул к себе чашку, забытую на столе, выпил остывший чай, поставил ее.
– Что все-таки произошло? – не мог не спросить я.
– Не знаю... – трудно и нехотя повернулся ко мне. – Пока есть одно... одна версия... другой нет. Но вы, конечно, вправе знать, и я вам... как могу... Назначили сюда молодого способного человека. Романцева. У него были неограниченные права. Задание уйти на два года в лесное заточенье с добровольной изоляцией от внешнего, мира. Особо важным казалось подобрать группу... В самый последний момент группа не выдержала проверки, он всех уволил...
– Так
– Вы думаете о строителях. Но то свое сделали раньше... Уволил постоянную группу. И знаете, почему?... Заметил, увлечение алкоголем. Не пьянство, нет. Увлечение. Просто нашел несостоятельной для дела. Он всерьез говорил, что коньяк изобретен для кондитерских целей... Махом решил вечную проблему. Не пускать алкашей в очаг, выживания. Не пускать и баста... Правильный в общем-то ход, но... Романцев надумал собрать экипаж из друзей однокашников по детскому дому. Таких же сирот, как он. Заранее списался, вызвал...
– Они летели в нашем самолете?! – воскликнул я.
– Почему вы так решили? – грустно сказал Академик. – Но ваш полет, к сожалению... прямое... Вы сами слышали... Когда группа вылетела сюда, неисправимый романтик Романцев придумал подготовить ее по-своему... Себя и своих друзей велел высадить на берегу озера. Там у нас должна быть опорная точка, и к ней предполагается лесная тропа... Видно, хотел разыграть выход через тайгу на базу. Тем более, что хозяйство без надзора на какое-то время тоже планировалось программой.
– Зачем?
– Автоматика... Но не это было важным. Своих новичков он хорошо знал и хотел, видно, психологически, всерьез... Одиночество, глушь, тайга... В ту ночь они спали на берегу возле костра.
– Послушайте, – возразил я, – может быть, они заблудились?
– К сожалению, – хмуро и веско заключил он, – Романцев не умел заблудиться... Хотя матушка-тайга чего не сотворит... Но давайте не будем терять голову раньше времени, пугать женщину...
– Почему же вы так долго ни о чем не знали?
– Наш полет назначен, как один из последних в начале опыта. Самый обычный полет. Правда, задержались... Погода... Аварийные сигналы не поступали... Мы условились...
– А что произошло в небе?
– Трудно сказать. Пока... В ту ночь удалась очень редкая фиксация магнитного метеорита. Скорее сгусток энергии, не вещества. Он мог начисто порушить всю электронику. Самолет потерял связь и, вероятно, управление.
Академик встал:
– Очень прошу вас доверить мне тетради.
Он вдруг снова как-то неожиданно и почти виновато улыбнулся:
– В награду получите от меня казенные полушубки, унты, шапки, все прочее. Где вы такое найдете?... В самом деле, не отпускать же вас нагишом?
– Согласен, – кивнул я.
– Ну, вот и отлично.
– Продал за дубленки.
– Да полно вам. До книги очень еще далеко.
– Ну, если мне будет все безразлично...
– Это хорошо, что не безразлично... Последняя просьба к вам. Допишите финал. Она ведь обрывается на том, что академик смотрел сумасшедшими глазами, а вид у него был ошарашенный... Точку поставьте. Люблю аккуратность... И пришлите, пожалуйста. Не забудете?