Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
Юи же, когда останавливался на отдых, позволял себе насвистывать песенки - силы на это вполне оставались; мечтал наконец увидеть долину Трех Дочерей, знаменитое птичье озеро и каменные изваяния. И военный лагерь, разумеется - бесчисленных солдат и флаги над шатрами. Возможно, удастся принять участие в сражении и ему самому?
Посланник же Айю был достаточно скор - заговорщики, отправленные Суро Нэйта, его догнали не сразу. Но все-таки оказался слишком медленным - и настигнуть его смогли.
Юного гонца убили в гостинице на границе с округом Золотой, ножом, будто бы при ограблении. Письма при нем не нашли, Юи вез послание на словах.
Вороной так и остался в гостинице, хозяин долго держал его, опасаясь, что вернутся родственники убитого, но потом продал.
**
Один из спутников стал провожатым; он много лет уже служил в Сосновой, сроднился с этими горами так, как Лиани и не снилось. По годам был уже не молод, не столь проворен, и Лиани и второй солдат, совсем мальчик, беспокоились, поспеют ли вовремя.
– Поспеем, - успокаивал тот, - Этим склоном короче, а они идут по другому.
Короче - сказано сильно, конечно. Дорога растянулась неимоверно; но никто бы и не стал сооружать мосты один подле другого. Оставалось надеяться, что чужаки вовсе заблудятся, что вряд ли, раз уж дошли.
На редкость дикими и мирными казались эти места, словно и не летели стрелы в часе ходьбы отсюда. Голова Лиани все еще болела, и кровь потекла снова. Вспомнил про повязку, опять надел ее, на ходу засовывая под ткань листья подорожника.
Стрекотала сорока, пощелкивал дрозд. Черный; вот он вспорхнул с куста, перерезал дорогу перед тремя идущими. И еще раз, и снова.
– Проклятая птица, так и мельтешит, - проворчал старший солдат. А младший, недолго думая, швырнул в нее камнем. Не попал, кажется.
У развилки старший засомневался.
– Овражек тут скоро, - пояснил он, - Вот думаю, размыло его и лучше нам обогнуть, или напрямик? Вот что, гляну-ка я, а вы за тропой смотрите.
Вернулся он скоро, и был... одно слово, странным. Глаза непонятные, будто спит на ходу.
– Идем, - поманил за собой.
С полсотни шагов спустя Лиани почуял недоброе, больно уж место глухое было; младший тоже заикнулся - мол, а туда ли идем?
Проводник не ответил, головой только дернул, будто отгонял муху.
– Вот тут и спускаемся...
Ухватился за корни, наклонился к овражку. Лиани ахнул, заметив, как по земле ползет трещина. Старший очнулся, завертел головой по сторонам, но поздно, со склона овражка сорвался пласт земли, увлекая разведчиков за собой.
Лиани ударило камнем в висок, придавило тяжелым - показалось, что треснули ребра. Он попытался выбраться, но со склона сорвался еще один пласт, закрывая голову и лицо, не давая вздохнуть.
...В детстве ему всегда было любопытно узнать, как выглядит гора изнутри, теперь представилась возможность это узнать. Жаль, уже никому не расскажет.
**
Тайрену не шевельнулся, когда Лайэнэ его окликнула, и вряд ли ее услышал. Листок белел возле скамьи; был бы ветер сегодня - унесло бы его. Молодая женщина подняла письмо, снова позвала мальчика; нет, не в этом он находился мире, отрешенности позавидовали бы иные монахи.
Спрятала письмо в рукаве - и этого не заметил. Приобняла за плечи, заставляя подняться, и он встал, по-прежнему не сознавая, что происходит. Больше всего хотелось прочесть послание прямо сейчас, понять - но темнота надвинулась на Лощину. Пока Лайэнэ будет разбирать строки, Тайрену может и придти в себя.
Отвела его в комнату, по дороге встретив растерянного охранника, зашипела на него злой кошкой. Никогда не жалела зла людям, но сейчас если б его наказывали - не вступилась. И сама заслужила кару, ничем не лучше.
Вот и покои Тайрену, подвести его к кровати, усадить.
– Ты совсем замерз, сейчас принесут горячее...
– Уходи.
– Тебе нельзя сейчас...
– Уходи, - повторил мальчик ровно, - Оставь меня.
Может, в письме про нее говорилось?
– испугалась Лайэнэ. Лампы на стенах горели, свет отражался в глазах мальчика... и как будто не было там ничего, кроме этого отражения. Ни души, ни мыслей.
Если я останусь, несмотря ни на что, стану его врагом, подумала молодая женщина.
– Я буду здесь, рядом, - тихо сказала, и вышла, оставив дверь приоткрытой. Мальчик этого не заметил. И про письмо не спросил.
Из коридора - в щелку, но явственно - Лайэнэ видела его, сидящего на кровати. Так и не шевельнулся. Тогда она развернула листок, приблизив его к щели - света хватало, чтобы прочесть.
Нет, она не ошиблась...
"Я обещал тебе все рассказать..." - так начиналось. И последние строки "Твой отец забыл о том, кому и чем он обязан, как следует поступать, но ты знаешь".
Прислонилась к стене, дрожала мелко, будто озноб ее бил.
"За что?" - одна мысль была в голове. Никогда не причинял детям зла, и самого малого. Пусть врагами стала семья, он нашел бы множество других способов - против старших. Если бы захотел...
Не находила ответа. Вновь и вновь бросала взгляд на письмо, на знаки, похожие не то на птичьи следы, не то на паутину в зарослях репейника. До боли знакомый почерк.
И этим почерком, который Лайэнэ недавно так удачно подделала, было написано много строк. Для нее история не была новостью; Энори рассказал ей тайну своей... пусть будет смерти, понимая, что она ни с кем не поделится, иначе придется платить слишком дорого. И не от него придет наказание, он бы лишь улыбнулся, сожалея о том, какой женщина оказалась глупой.
Она знала - но мальчик не знал.
Все было написано с той беспощадной честностью, которая была присуща Энори; как ни странно, и честность тоже. Если уж решал говорить правду, а не использовать тысячу уловок, чтобы уйти от темы, сбить с нее собеседника. Он не все рассказал, разумеется, умолчаний было достаточно. Как бы мог объяснить свое воскрешение? Но любой, прочитав, решил бы, что Энори человек, как и все, и сумел чудом выжить - и лишился всего. И пепел, которым, как считают, стало его тело, не обрел даже достойной могилы.