Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
Таниера еще поколебался какое-то время, потом сдался:
– Тебе пожалуй и впрямь лучше знать, дорогая. Только возьми себя в руки. Все не так плохо. Их не слишком много, но это отряд, не бродяги; у нас больше людей, но меньше сил.
– Не так плохо?
– усмехнулась Сайэнн деревянными губами.
– Я послал голубей в Лаи Кен и Срединную, надеюсь на помощь, но скорее всего рухэй подойдут раньше. Лаи Кен далеко, а в Срединной мало людей... До тех пор придется их сдерживать нам. Здесь тебе оставаться опасно.
Скорее
Мир треснул и обрушился. Кажется, она что-то кричала, куда-то падала. Таниера ее удержал, и был лицом вроде снега в конце последнего месяца зимы - серо-белый. Известие о врагах возле крепости он принял куда спокойней, чем поведение Сайэнн сейчас.
Он что-то говорил, непривычно для себя много, что-то уговаривал выпить. Усадил на обитую мягким скамью. И снова что-то сказал.
Придя в себя, Сайэнн поняла, что убеждает ее как можно скорее уехать.
Наотрез отказалась. С некоторым озлоблением поняла, что он тронут до глубины души - как же, не хочет его покидать...
Но если он - дурак, то она кто?
– Пока рухэй будут заняты крепостью, проходы на юг останутся свободны, даже если перекроют восточные тропы, - убеждал он.
– Пока еще не одолели ущелье...
– Я остаюсь, - сказала она, пряча руки в рукавах и сжимая до боли пальцы.
– Мне некогда с тобой спорить, - вздохнул командир. Наклонился, поцеловал ее в лоб, - Через полчаса уедешь отсюда со своими служанками, Минору присмотрит, и еще я дам человека. И... вот, - положил на столик тугой кошелек, - Возвращайся к родным.
Минору, оставив хозяйку, поспешила следом за ним.
Сайэнн сползла со скамьи на пол; все равно слишком высоко, второй этаж, и фундамент высокий. Лечь бы на землю, прижаться к ней плотно-плотно. Самой стать землей.
А ведь он - не командир, другой - не соврал ей ни словом. Она сама придумала, на чьей он стороне - готова была принять любую, кроме той, что оказалась на самом деле.
Во рту был горьковатый привкус хвои, и сухость - словно наелась сосновых опилок.
А перед глазами - Энори, каким он был еще недавно в ее комнате. Устроился на подушках, уютно ему тут, словно не тайно пришел к чужой женщине. Красивый. Живой. Вот так он глянул чуть искоса, тяжелая прядь упала на лоб, но не ее потянулся убрать - а прядку с лица Сайэнн. Ласковый жест, и такой... почти родной, словно давным-давно они одно целое.
И снова поднялась рука перед внутренним взором, и снова...
...Где эта клятая Минору, когда она нужна? Хоть бы прислала кого-нибудь вместо себя. А ведь она обо всем догадалась...
Обещала не бросать, и вот она, верность.
Минору так и не пришла. Сайэнн поднялась, одернула платье, направилась в свои покои.
– Один только вопрос...
В коридоре, скрестив на груди руки, возвышался первый заместитель командира. Темный; одежда, головная повязка, лицо; только шитый золотом знак на повязке ярко блестел.
– Я вас слушаю?
– Твой приятель из этих мерзавцев, или тебе попросту заплатили?
– Не понимаю, - холодея, сказала Сайэнн.
Всегда был к ней почтителен, хоть и сух - но так он вел себя со всеми. Да, недолюбливал молодую веселую женщину, боялся, что ее прихоти командир поставит превыше всего. Но при себе держал недобрые мысли, если они и были. А сейчас довольно грубо развернул, втолкнул ее обратно в комнату, будто провинившуюся служанку, сказал с неприкрытой враждебностью:
– У меня нет уверенности, иначе бы я доложил. Но я думаю, это ты помогла.
– С ума вы сошли, по-моему, - ответила Сайэнн, подчеркнуто не замечая неуважения, жуткого от человека, всегда поступающего как предписано.
– Кто-то к тебе приходил ночами... мои люди следили, но не сумели его поймать. И ты читала бумаги командира. Если попробуешь уехать, сбежать...
– Если я попробую, то уеду, - ответила Сайэнн спокойно и неожиданно для себя почти весело.
– Но я уже отказалась, хотя господин Таниера намерен отослать меня силой. Так что вы сейчас мой союзник - спрячьте меня где-нибудь, и доложите, что я покинула крепость.
Мужчина не сводил с нее недоверчивого взгляда.
– Так это не ваших рук дело?
– Не кажется ли, что я была бы последней дурой, до упора оставаясь в Сосновой? Только смотрите, теперь не откажитесь мне помогать! Иначе... так и будете мучиться сомнением, виновна ли я. Даже в Нижнем Доме, - Сайэнн коротко рассмеялась.
Все они скоро окажутся там. И она - точно без права выхода очень и очень долго.
Собственные покои казались чужими, незнакомыми. Занавеска - вышитые уточки, символ семьи. Пальцем погладила атласные спинки. Селезень хорош, а его подружка слишком уж блеклая. Грустная. И на сундуке уточки вплетены в резной орнамент - надо же, не замечала. Зачем так много их? Семья у нее тут, что ли, была?
Бродила, разглядывала. Думала.
Можно во всем признаться, только зачем? Пусть уж Таниера до последнего считает ее чистой и верной. Этот человек ее любил, и не его вина, что невзаимно. И как она подойдет, скажет? Кому другому бы могла в глаза посмотреть - уже смотрела четверть часа назад, - но не командиру Сосновой, не мужчине, которого она предала и лишила всего.
– Я обещала о вас позаботиться, - голос сзади был тусклым и пыльным, он не мог принадлежать Минору.
– Вернемся в деревню, в город...