Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
В теплом свете лампы Амая выглядел настолько живым и настоящим, что Лиани стало не по себе - впервые настолько остро ощутил, как это бывает, когда сегодня - человек, а завтра - воспоминание.
Стрела чиркнула по головной повязке, прорвала ее, немного задев кожу. Несильно, только голова теперь гудела, словно монастырский колокол, а ткань повязки наполовину промокла от крови. Снял ее совсем, вытер лоб, приложил рваные листья конского щавеля, тут же выдернутые.
У Кэйу наверняка есть в запасе что-то получше, но это потом... Ах, да, она, верно,
А на той стороне - мог бы поклясться - всего человек десять осталось. Стреляют, перебегают и прячутся, словно их больше. И тварь с камня исчезла, вряд ли свалилась.
Ползком добрался до десятника, успевшего сменить место. Выложил сомнения свои. Тот нахмурился:
– Да, есть еще мостик, подвесной, но он древний, канаты и бревна гнилые. Не починить. По нему и крестьяне давно не ходят, и старик-смотритель умер. Если прознали о том мосте... да пусть все в ущелье попадают!
– А если нет? Если выдержит?
– Иди, - решил тот, - Дам тебе с помощь двоих; остальные этих мразей пока сдержат, а если ты прав, от большого числа здесь толку все равно нет.
**
"Вестей с севера нет, и, вероятно, это неплохо - о поражении нам бы сообщили одними из первых. Но и радоваться пока нечему, о победе мы знали бы тоже. А пока нас ждет испытание куда более тяжелое, чем ожидание новостей. Отряд рухэй подходит и к нашим стенам, и, по словам разведчиков, он довольно велик. Многие из нас мечтали отправиться на войну, а не отсиживаться в безопасной Сосновой; но многие, силой оторванные от своих огородов, еще больше мечтали вернуться домой. И вот война сама стучится в наши ворота .
Разумеется, все в крепости надеются разбить врага, в котором, видно, течет кровь не только росомахи, но и змеи; в худшем случае надеются дождаться подмоги. Иные настроения пресекаются весьма жестко.
Но как бы то ни было, эти дни сохранятся в истории; моя задача лишь поведать обо всем как можно подробно. Чего я не смогу, так это писать беспристрастно , как меня пытался наставлять когда-то учитель. Тот, кто будет читать эти строки, пусть помнит об этом, если захочет ".
Яари Эйра, летописец Сосновой.
– Не бойтесь идти через подвесной мостик, он выдержит, - сказал Энори. Часто перед важным делом, решающей схваткой люди становятся резкими, замкнутыми - а он, еще недавно ведший себя как хозяин земли и неба, стал мягче, внимательней. Таким Вэй-Ши видел его во время перехода в горах Эннэ. Что ж, там это никому не повредило.
– Идите по одному, но сперва изобразите переход через второй, надежный. Не стоит всех посылать туда, но пусть идет половина.
– Нас встретят лучники и перестреляют на склоне.
– Ответьте своими стрелами, а соваться на мост вам не надо. Пусть видят вас, поверят, что перейти вы хотите именно тут, а потом оставьте немногих и отходите...
– Мы не можем терять людей, - возразил командир.
– Придется кое-кого потерять. Сосновая лишится большего...
– Откуда в тебе все это?
– спросил Вэй-Ши.
– Змеи меняют кожу, но остаются змеями. А ты... Иногда я уверен, что ты предатель, и готов убить на месте. У каждого в отряде возникало такое желание. Но в другие часы все мы верим тебе, как не должно верить никому на этой земле.
Шатра над ними не поднималось уже очень давно - только небо и ветви, усеянные то иглами, то листьями. Порой от дождя натягивали полог, но не сейчас. И вместо стола был большой старый пень, неожиданно ровный. На такие нередко кладут приношения мелкой лесной здешней нечисти, а сейчас положили карту, и Ка-Ян опасался немного, что нечисть сочтет рисунок за приношение.
Ка-Яна отослали было - нечего ординарцу делать на военном совете; но он прокрался обратно, стараясь держаться за широкой спиной одного из десятников. Прекрасно понимал, что сейчас их всех слишком мало, чтобы проступок был признан серьезным.
К тому же все это уже обсуждалось не раз, и сейчас лишь повторялось тем, кто поведет людей.
Лица Энори он не видел сейчас, тот стоял боком, но видел руку над картами окрестных земель и крепости. Проводник их сам рисовал, новые заместо старых, отданных еще в начале пути, и потом еще раз, самые точные. Рука - уже привычно взгляду, и все же нечеловечески гладкая, ухоженная - в лесу-то, на переходе!
– походила на птицу; словно взмывала, очерчивала круги, опускалась на зубчатые стены. Ка-Ян видел их вдалеке со склона горы. Крепость не выглядела грозной, но ей и не надо было - сами горы постарались сделать ее почти неприступной.
– Вот здесь и здесь, - рука летала над картой, но голос звучал будто издалека, и проводник, похоже, мыслями был не здесь, - Стена выглядит прочной, но кладка держится на честном слове. Там раньше был ход, но бревна в нем обвалились, и снаружи его кое-как заложили камнями. А вот этим путем сможет подняться лазутчик, если будет достаточно цепким. Все в крепости отвлекутся на штурм, его - или их - никто не увидит. И не опознает, если он будет переодет в форму Сосновой - не зря вы ее везли.
– Штурм надо начать перед самым рассветом, - сказал Вэй-Ши, - Лучники у них хороши, хоть и мало их. В темноте не прицелятся толком, а с зарей мы будем уже во дворе.
– Пусть убьют командиров.
– Их в первую очередь, - кивнул Вэй-Ши.
– Но оставлять никого нельзя.
– Я буду во дворе, и покажу цель.
– Оставайся лучше снаружи; доспехи и знаки отличия мы и сами увидим.
– Я буду внутри.
– Ты столь кровожаден? Тебе неприятно было разорение деревень, - сказал один из десятников.
– Не стоит меня беречь. Если я готов что-то увидеть... значит, мне это нужно.
Еще день назад ответил бы, насмехаясь. А сейчас - почти грустно. Пойми его...