Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
– А самое интересное-то ты пропустил!
Сейчас времени было за полдень - а на рассвете в селе накрыли шайку бандитов. Те убивали и грабили на окрестных дорогах - грабили чаще, убивали редко, но и того хватало, чтобы заслужить славу отъявленных негодяев.
Прятались где-то в холмах; говорили, главный у них на самом деле был барсуком и знал тайные тропы, а если совсем припекло, щелкал пальцами - и вся шайка в барсуков перекидывалась, уходили по норам.
И вот изменила им удача, нагрянула земельная стража. Всех переловили,
А тут эта девчонка...
Лиани - то ли опять жар начался, то ли разыгралось воображение - будто сам все увидел, а не просто лился в ухо приятный, чуть хрипловатый голосок.
Ей было столько же, сколько этой служаночке - лет семнадцать. Аянэ в селе знали как слегка тронутую - говорят, в детстве она заблудилась в болотах и невесть чего там насмотрелась, прежней больше и не была. А матери Аянэ что делать - любила и такую дочь. Ее и саму считали неудачницей: муж провалился под лед, в лихорадке сгорел за два дня, братья тоже не зажились: одного убили в драке, другой повздорил со старостой и был отправлен на выселки, там и остался навечно. Женщина плела корзины и кое-как перебивалась, согнулась до времени. А дочка повадилась уходить в холмы и там встретила красивого молодого разбойника. Так что в скором времени корзинщица ждала внука.
Аянэ же... бродила по улицам, улыбалась, песенки напевала. Видно, что счастлива.
Когда увидела любимого своего - в крови, полуживого, в окружении стражников, сперва просто пыталась пробиться к нему через толпу, молча, сосредоточенно, а толку-то - скорее рыба по песку проползет. Потом исхитрилась, у кого-то между ног пробралась. Почему на дурочку сразу внимания не обратили, неясно, только один из земельных ее разбойника по лицу ударил. Тогда она подскочила, рысью накинулась на главного и давай кусаться.
Он так отшвырнул Аянэ... неудачно очень пришлось, на угол телеги, девушка разбила висок. И ведь намеренно с силой толкнул, видно, разгневался за укусы. Посмотрел, как она лежит, а под головой натекает красное, усмехнулся и дальше пошел.
Тут и мать подоспела, то трясет дочку, то баюкает, но толку нет. А потом как закричит проклятие вслед... мол, чтоб тебе в жизни доброго слова не слышать. Только ведь, хоть и сила в материнских словах, разве это проклятие? Они-то, такие, привычны... А за добрым словом ходить далеко не надо, только двери веселого дома открой.
После рассказа Кэйу на душе крысы попискивали. Девушка еще какое-то время покрутилась рядом, потом, сообразив, что они-то в гостинице эту историю сто раз меж собой и гостями перетерли, а Лиани только услышал, покинула комнату, пообещав ждать внизу. Заботливая - медное зеркальце ему оставила, а еще раньше принесла воду, умыться.
Приведя себя в порядок, юноша снова уселся на кровати, глядя на затянутый бумагой оконный переплет. Он светился оранжевым - стемнело уже на улице, фонари бросали теплый свет. Сейчас проверить лошадь свою, а потом... В зал не хотелось; там, верно, снова и снова вспоминают сегодняшнее. Уже и разбойники те мертвы, а где-то в бедном доме, может, мать сидит у тела своей неразумной дочери.
Нет, не хотелось в зал. Лучше и вовсе прочь со двора, пройти по снежку - Кэйу говорит, с полудня его много нападало.
Пол под ногами ощущался еще несколько шатким, в остальном все вроде было в порядке. Лиани спустился, прошел через угол зала - а народу и вправду много сегодня, верно, пришли посидеть и местные. Сбоку, недалеко от входа, отгороженный грубоватой узорной решеткой, стоял небольшой стол - видно, для особых гостей. Человек с широковатым жестким лицом катал перед собой кружку, чуть прикрыв веки, будто надоело все на этом свете. И повязка головная - не со знаком отряда. А темно-синяя, с золотом вышитым жаворонком. Рядом с Нэйта-младшим сидели двое незнакомых юноше земельных стражников.
Ох ты ж... Где бы встретить.
Сразу заныла каждая косточка, напоминая о прошлой встрече. Горло сдавило, почудился запах крови, потрескивание пламени в жаровне, бесконечное солнце, от которого не укрыться, все так явственно - словно и не было ничего после. Вся недавняя слабость вернулась, не мог сейчас сделать ни шагу.
Макори был пьян. Хоть и попробовал Лиани отступить, затеряться, юношу он заметил. Вскинул мутные глаза:
– Я тебя видел.
Поманил Лиани. Тот вынужден был подойти.
– Так где я видел твое лицо?
Лиани молчал, пытаясь придумать ответ. Голова гудела, мыслей не было ни одной. Макори вдруг ухмыльнулся, сказал собутыльникам "Пошли прочь" и велел юноше сесть напротив. Когда остались одни, произнес:
– Гадаешь, как бы соврать? Не трудись. Я вспомнил тебя. Так что, снова попытаешься убежать?
– Нет.
– Отчего такой смелый?
– Это не смелость. Тогда я не мог бросить одного человека.
– Наверняка бабу, - рассмеялся Макори.
– Мне рассказывал этот твой...Орни. Но я бы и сам понял...
Тяжело было под его взглядом, потому еще, что он смотрел будто бы сквозь, на что-то одному видимое и неприятное. А ведь это про них говорила Кэйу, запоздало сообразил Лиани. И смерть девушки... а ведь вот он сидит напротив, тот, кто ее толкнул. О чем думает - о своей жертве? Или о прозвучавшем недобром, полном отчаяния пожелании?
– Так что, сердечные дела завершились? Может, скажешь тогда, что за нежить тебе помогла?
– снова смех, и снова - ни искорки веселья в глазах.
– Один мой знакомый.
– Так я и думал... байки все это, о призраках, - оглянулся; стражники сидели неподалеку. И в лучшем бы состоянии от них не ушел, а уж сейчас... Жаль только, Дом Нара поверил ему зря.
– А все-таки страшно, белый весь, и пальцы дрожат, - с удовлетворением отметил Макори. Одним взмахом руки стребовал новую кружку, сделал длинный глоток.
– Катись ко всем демонам. Прямо сейчас убирайся. Считай, получил прощение, и от службы я тебя освободил.
Видимо, растерянность Лиани заметив, расхохотался: