Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
– Прошу извинить эту немощную оболочку, - насмешка над собой проскользнула в голосе.
– К следующей встрече я буду уже молодцом.
Пожелав ему всяческих благ и поблагодарив, гость покинул дом. С Рииши, поразмыслив, решил не встречаться - пусть тот побудет с отцом.
Рано утром, едва небо порозовело, Аори собрался навестить своих подчиненных. Для начала городских мастеров, до Срединной сам понимал - сейчас не доедет.
– Не стоит ездить, - встревожилась
– Женщина, причем тут мое здоровье! Люди в оружейных не смыкают глаз, валятся без сил, а я буду прохлаждаться под родной крышей!
– Пусть едет сын, его тоже уважают.
– У него своя забота, его дожидается север или Ожерелье, куда повелят, вот-вот будет очередной голубь с приказом. И что ты так побледнела? Я много лет воевал с этими хорьками, теперь его черед.
– Он теперь один у нас...
– И это значит, должен исполнять свой долг еще усердней! Жена, не заставляй разочароваться в тебе на старости лет.
Женщина быстро смахнула слезинку, улыбнулась деревянными губами. Ладно хоть не забираться в седло уговорила - так-то и носилки у Аори отвращения не вызывали, просто соскучился по езде верхом за долгие дни.
Носильщики подхватили дощатый короб, колыхнулись лазурные занавески с сойкой-гербом. Направились по дороге в сторону южной стены, Нефритовых ворот, где неподалеку были оружейни Осорэи. Раннее утро было, иней укрыл дорогу, а в богатых кварталах немного ранних путников было - следы носильщиков и двух провожатых чуть ли не первыми легли на снежное полотно. А когда скрылись люди, с ветки слетела сойка, запрыгала по следам.
Он не вернулся вечером, как собирался - остался ночевать в оружейных. А незадолго до полудня прибежал слуга со страшным известием. Так и не лег отдыхать Аори, всю ночь провел на ногах, будто наверстывая упущенное - хотя дела и без него шли неплохо. Глаз не сомкнул, чтобы утром навсегда их закрыть. Упал прямо на пороге кузни, как некогда во дворе Срединной - видно, сердце не выдержало.
Рииши, готовый уже отправляться к Трем Дочерям или Ожерелью, вновь занял место отца, на сей раз и сам не представлял, как надолго. Это чуть отвлекло от потери, хотя на него все равно было страшно смотреть. Он, разумеется, не был таким опытным, как оружейники-помощники Аори, но ради имени Нара люди готовы были отдать все силы.
Мать заикнулась было - поберег бы себя, но сын с тихой яростью, невесть на кого направленной, отвечал, что пусть не беспокоится - уж теперь он точно приложит все силы, чтобы Дом выстоял.
**
Лиани высыпал в ящик десятка три готовых наконечников для стрел, с железным шорохом они терлись друг о друга, не звенели: будто жесткие потерявшие цвет листья. Юноша поднял один - а ведь когда-то смотрел на них и думал уже, что похожи на листья. Представлял, какое было бы дерево...
Бросил наконечник обратно. Поправил траурную головную повязку из небеленой холстины. Не сговариваясь, все такие надели в один день и с тех пор не меняли их на цветные.
Мастер Шу теперь куда меньше смеялся и рассказывал байки, другие оружейники тоже посмурнели. Так было во всех дворах - теперь Лиани свободно мог ходить к соседям в свободное время, правда, времени этого было в обрез, только поесть и поспать немного. И тренировки забросил почти совсем. Его все равно теперь отправят на войну далеко не в первую очередь, а о раскладе, когда и оружейники могут понадобиться в войске, лучше было не думать.
А останься он среди земельных - отправили бы? Часть передали под начало военных, в северных округах так почти всех, разбойников там теперь расплодится...
И Макори с отрядом ушел на север Ожерелья...
Когда вспоминал о нем, перед глазами вставал не тот властный и страшный образ, который навечно, казалось, впечатался в память в долгие часы допроса, а лицо пьяного человека, смуглое и бледное одновременно, с пунцовыми пятнами на щеках и выпавшими из прически прядями. Сам подписал приговор, сам и освободил от него.
Сейчас было время короткого отдыха, за стеной разговаривали. Негромко, но он хорошо слышал. Говорили вечно хмурый оружейник с рябым лицом и еще один, из соседнего дворика, молодой, имя которого Лиани до сих пор забывал. Молодой накануне перекинулся словом с человеком-перекати поле, из тех, что вечно в пути и вечно все про всех ведают.
– Вот мы тут сидим, горя не знаем, а они жгут деревни...
– голос его понизился, становясь неожиданно звонким на особо ужасных подробностях.
– И я тут сижу, - закончил он со слезой в голосе.
– И ты. И этот...
– в дверном проеме махнула рука, указывая на Лиани.
– А ведь он драться умеет, и сильнее меня. Купили бы командиры оружие в Окаэре, денег им жалко? А нас - к войску. Меня, его...
– Он не пойдет, не знаешь, что ли, - сказал рябой, понижая голос почти до шепота.
– Что-то натворил там у них. Может, ограбил кого, или девку какую...
Лиани прошел вглубь кузни. Со злостью ударил по железному бруску, словно заготовка была в чем-то виновата. Все понимал, но смириться не мог, хоть и стыдно было перед собой за такие вспышки.
– Да ты, никак, расстроен?
– мастер Шу подошел сзади тихо, хотя обычно походка его тяжелой была.
– Плюнь да забудь. А не хочешь - так расскажи им, сам понимаешь - пока молчишь, всякое сочиняют...
– Нет. Но, дядюшка, я ведь не потому, что они говорят, - в груди защемило, - Сам думаю каждый день - у Трех Дочерей от меня польза была бы заметней. Нас ведь и вправду учили держать оружие.
– Ты для победы больше, чем можешь, делаешь. Хватит еще войны на твой век, а не хватит - так радуйся.
Обошел, встал перед ним, подмигнул:
– Я про твою красотку в капюшоне не забыл. Теперь-то свободен, вот победим - и она ли, другие ли девушки - выбирай!
Шутка вышла натужно, Лиани улыбнулся скорее доброму сердцу наставника, нежели ей.