Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
– Мне не нужны твои услуги, - ответил он преувеличенно ровно.
Гадальщик смутился. Он думал - это читалось по его острому сухому лицу - что кто-то уже опередил. Но как же могло так выйти? Ведь его звал распорядитель...
– Ты думаешь, мы уже пригласили другого. Но нет, никого не надо. И товарищам своим передай, если захочешь...
Пестрая фигурка побрела прочь от ворот.
Возможно, родичи Майэрин будут против. Но раз все эти гадания неправдивы, зачем?
Правдивые, откровенно говоря, он тоже слышать не хочет.
Свадьбу сыграли тихо - даже без учета ползущих слухов, смерть отцов жениха и невесты, война - куда уж тут праздновать. И лица молодоженов трудно было назвать счастливыми, у невесты - задумчивое и немного испуганное, у жениха - чуть смущенное и слегка виноватое. Но многие отмечали, кто раньше видел Майэрин - эта серая уточка неожиданно выглядит почти хорошенькой. Красно-бело-золотое платье звенело подвесками, такие же, качаясь у висков и надо лбом, придавали блеск глазам.
На третий день после свадьбы Рииши уехал в Срединную, пока без жены - все должны были подготовить к ее прибытию.
Лайэнэ в эти дни написала несколько песен, будто все пережитое стремилось от нее оторваться и улететь. Пела, много играла, сидя в беседке среди рябин, алевших над оставшимися в тени островками снега. Пальцы мерзли, но почти не замечала этого. Думала - хоть бы остался в крепости с оружейниками, не отправился на войну. Еще думала - если бы полтора года назад она все же не поддалась чужим чарам...
Наверное, поэты выбрали бы для него первый путь. Загореться страстью, оставить прежнюю, безбедную жизнь и выстроить новую... Он сильный, он бы сумел. Только вот был бы счастлив? А страсть... она могла и пройти.
На втором пути у него будет достойная спутница, близкая по устоям и воспитанию, и прежнее положение. Они справятся с нависшей над Домами тенью. Скорее всего, со временем придет и любовь - не звезда, но свеча, а может и теплый очаг.
Кто знает, что лучше...
Только бы Небеса сохранили.
Глава
У вина в последнее время почему-то был отчетливый привкус крови, словно она поднималась из земли и пропитывала всё. Солнце над долиной Трех Дочерей снова садилось в длинные багряные облака. Бездействие казалось убийственным - а ведь и доклады выслушивал, и сам отдавал приказы. Что сталось бы, свались он полностью без сил?
Рана оказалась тяжелее, чем вначале подумали. Но Тагари запретил об этом говорить - пусть солдаты думают, что царапина. Военные советы, хоть и короткие, собирал в своем шатре. Врачи заверяли в один голос: это лучший способ завершить то, что не удалось убийце.
И верно - вскоре едва затянувшаяся рана открылась, спасибо хоть не прилюдно. И еще два дня он не мог приподняться с постели, и едва говорил, сил не хватало.
Но мыслил ясно: в голове сама собой рисовалась карта, на которой пульсировали, наливались угрожающе-алым светом флажки. Это были опасные, уязвимые места в обороне Долины. Сказал - следите за Юсен, и ждите еще нападения на крепость Трех дочерей. Из-за слабости толком не смог объяснить, как выглядел рисунок, образованный флажками, и даже самые опытные офицеры усомнились - зачем Мэнго с племянником восточная горная цепь? И крепость вряд ли в опасности, после недавнего поражения конницы рухэй не сунутся.
Это обманный маневр, сказал генерал. Мэнго очень хитрый и умный, опасно видеть в нем только наглого предводителя горных бандитов.
Только это сумел сказать, и мир снова уплыл.
Да, некстати открылась рана, и Тагари оказался не при делах, а захватчики, точно угадав время, ударили с запада полукольцом, войска Хинаи оттеснили к югу и востоку.
Окружить крепость рухэй не смогли, но под предводительством У-Шена атаковали ее западное крыло. Теперь был вопрос времени, успеют их оттеснить оттуда или они прорвутся за стены, перережут всех защитников и тогда древняя твердыня, считай, сменила хозяина.
...В ночь, когда напали на крепость, генералу приснился странный сон. А может, это был бред из-за открывшейся раны? Будто вошла в его шатер женщина, никем не замеченная. Молодая, красивая, легко одетая - будто разгар лета, а не холодная весна. Села на сундук, расправила подол, розовый с черными пионами. Смотрела зло, и широко улыбалась. Чем-то она походила на Истэ, но жена предпочитала выглядеть дамой приятной, эта же - не старалась.
– Ах, как бы я хотела тебя убить, - сказала она, - Но, раз уж тебя тогда не прирезали, вынуждена охранять - не хочу, чтобы он получил все, что пожелает. Думаешь, одним ударом все ограничилось? Тот, кто пытался подмешать тебе яд в питье, уже умер, больше пока никто не отважится. Будь осторожен, а я снова уйду... к своим, - она рассмеялась до того неприятно, что по коже Тагари побежал мороз.
Больше он ничего не запомнил, а утром нашли мертвым одного из его слуг - и горло было разорвано, как у тех, других.
Про сон он не рассказал никому - сам ни в чем не был уверен. И были заботы поважнее видений.
**
Как ручная хасса металась по клетке, так и Макори в Черностенной не находил себе места. Он уже знал о неудачном покушении. И отец, наверное, знал, и сделал выводы. Но ему сюда не напишет - письмо могут перехватить. Так что пусть бесится там, в богатом благополучном городе, в доме среди драгоценных занавесей и удушающих ароматов. Сюда его рука не дотянется.
Но свобода... ее и здесь не было. Макори подчинялся командиру крепости. Немного здесь осталось солдат, и никто не верил уже, что враги ударят в спину еще раз - все войска там, в северной долине.
А они все равно зачем-то сидят, выжидают.
Где-то по дорогам и бездорожью, жидкой холодной грязи, идут отряды крепости Лаи Кен, чтобы помочь отцу захватить власть. После переворота старший сын, которому больше нет доверия, окажется лишним.
Макори и сам не знал толком, что им двигало, когда подсылал убийцу к генералу. Ведь сомневался тогда, что присланный знак - истинный! Но не жалел о сделанном. По крайней мере, отец и брат теперь будут опасаться его.
Одно только вызывало тоску-сожаление. Отец наверняка выместил гнев на хассе. Никогда не была ему нужна медово-золотая горная кошка, привезенная издалека... Мог бы, забрал бы с собой, но любимице не было места в крепости.
Теперь наверняка ее нет в живых. Может, как раз в его покоях кровать застелили золотой шкурой?
Что ж... время сведения счетов еще придет.
**
В малом зале Совета стоит полумрак; обычно Благословенный любит видеть лица своих доверенных ставленников, но сейчас ему безразлично, что они выражают.