Кто рано встаёт, тот рано умрёт
Шрифт:
Урсула насмешливо интересуется у запыхавшегося толстяка:
– Почему опаздываешь? Ида вся извелась тут без тебя.
Кокос бурчит, жалобно глядя не на Урсулу, а в неприступную спину Баклажана:
– С трудом встал с постели. Спина болит после работы.
Презрительно смерив албанца взглядом, Урсула бросает:
– Болит спина? Настоящий мужчина!
Зная про вчерашнюю стычку в западном крыле, я не удивляюсь отсутствию на завтраке любовного треугольника. Однако Эрих спрашивает Бахмана:
– А где
Бахман пожимает плечами.
– Мари.., э-э.., не совсем хорошо себя чувствует, а почему нет Харди и Цедрика, я не знаю.
– Ладно, найдутся, – успокаивающе машет рукой управляющий.
Я согласен с Эрихом. Здесь молодым людям невозможно долго дуться и избегать друг друга. Слишком тесный у нас мирок.
– Что это у тебя, Ида?
Кокос бесцеремонно цепляет пальцем небольшой холщовый мешочек, висящий на шее Баклажана. Африканка раздраженно вырывает мешочек из рук албанца.
– Не смей прикасаться! Это гри-гри!
– А что такое гри-гри? – спрашивает Эдик. Оказывается, говорящий справочник может чего-то не знать.
Баклажан не отвечает. Она крепко прижимает мешочек к пышной груди.
– Это такой амулет для защиты от нечисти, – подсказывает Лиля, проносясь мимо стола с горой грязных тарелок. – Из культа вуду!
– Зачем тебе этот амулет? – удивляется Селина.
Баклажан серьёзно смотрит на польку. Улыбка больше не освещает её полное лицо. Такой я её ещё не видел.
– Это место захвачено злом! – дрогнувшим голосом говорит Баклажан, испуганно оглядываясь. – Утром я встретила привидение!
– Юп! Да что ты? – насмешливо улыбается Урсула. – И где же ты с ним столкнулась?
– В коридоре на втором этаже. Там, где наши женские комнаты.
– Вот здорово! И какое оно из себя? – спрашивает Селина. От любопытства она вся подаётся вперёд, нервно теребя мокрую мочалку на своей голове.
Баклажан таращит на нас кроткие чёрные глаза.
– Я видела только тень.
Урсула, Эдик и Кокос дружно фыркают, сдерживая смех. Селина разочаровано откидывается на спинку стула.
– Тень?! Ты испугалась простой тени? Ну, Ида, ты даёшь!
– Откуда ты знаешь, что это было привидение? – задаёт вопрос Эдик.
– Я встала сегодня очень рано, – почти шепчет Баклажан (Я с трудом понимаю её своеобразный немецкий). – Почему-то мне не спалось. Решила сходить на выставку, посмотреть, как выглядят мои работы в утреннем свете. Вышла в коридор, а там.., там…
– Что там? – снова наклоняется вперёд Селина. – Ну, не тяни, Ида! Говори уже!
– Я увидела в конце коридора чёрную тень на полу. Не было слышно ни малейшего звука, и в этой тишине тень вдруг двинулась с места и исчезла за поворотом. Меня охватило такое чувство, будто вот-вот должно случиться что-то ужасное. Возможно, это была та самая Полоумная Мария, про которую позавчера рассказывал герр управляющий.
Баклажан обводит нас взглядом.
– Нет уж! Больше я одна по этому проклятому замку ходить не буду!
Навязчивый Кокос с готовностью предлагает:
– Ида, я в твоём полном распоряжении!
Баклажан брезгливо кривится. Все хохочут. Все, кроме африканки, Кокоса и меня. Я-то верю Баклажану. Тоже видел в коридоре загадочную тень.
Белый Федин мерседес уже на старте, когда я после завтрака чемпионов выбираюсь наружу. Сам Федя весел, бодр и полон интереса к жизни. Даже завидно немного.
«Халло! – Халло!»
Еду погибать к Половинкиной. За окном внедорожника мелькают пустующие биргартены. Кто не знает: биргартены – это пивные на открытом воздухе. Просто несколько столов под навесами – сиди хоть всё лето, наливайся пивом под самое горлышко. Сейчас ещё холодно, поэтому за столами никого нет.
Кабинет моего домашнего врача или по местному «праксис» прячется на маленькой улочке возле вокзала. У незаметной двери невзрачного трёхэтажного домика висит скромная вывеска «Мухаммед и Половинкин. Врачи общей практики». Мухаммеда я тоже знаю. Иногда, когда фрау Половинкин в отпуске, меня принимает он – невысокий живой араб, похожий на американского актёра Дэвида Сюше, играющего сыщика Эркюля Пуаро в сериале по произведениям Агаты Кристи. Только в отличие от Пуаро Мухаммед не носит усов.
Федя высаживает меня прямо у двери праксиса, а сам остаётся ждать в мерседесе. Вообще-то стоянка на узкой улочке запрещена. Здесь тоже постоянно ходят добрые вайнахтсманы с толстой пачкой штрафных квитанций. Однако если водитель сидит в автомобиле, они вежливо попросят его уехать. Такое правило.
Праксис занимает несколько небольших комнат на втором этаже. В регистратуре мне приветливо улыбается белобрысая медсестра-немка. Я здесь уже как родной. Почти год регулярно хожу. Сдаю кровь, прохожу обследования, получаю направления к узким специалистам и рецепты на таблетки. Постоянный надёжный клиент.
– Халло, герр Росс! – воркует медсестра.
– Халло!
Протягиваю медсестре электронную карточку медицинской страховки. Медсестра точным движением вставляет карточку в терминал. Щёлк! Деньги с моего счёта уходят на счёт праксиса. Я не против: если доктор сыт, то и больному легче. К тому же за меня платит фрау Адамс из АРГ.
– Пожалуйста, подождите несколько минут, – ласково произносит медсестра, возвращая мне карточку. – Фрау Половинкин вас сейчас примет.
Усаживаю себя в комнате ожидания. У противоположной стены пластиковые стулья занимает османская семья: папа-турок, мама-турок, мальчик-турок, девочка-турок. Чернявым глазастым малышам лет по пять-шесть.