Кто соблазнит малых сих...
Шрифт:
И с каждым новым шагом, она будет глубже погружаться в нашу суть и давать нам то, чего мы так отчаянно страждем.
Но что же тогда скребёт меня изнутри грудной клетки, когда я вижу постаревшую мать, вколачивающую строку за строкой в машинные недра? Почему в глазах моей сестры я вижу ту нещадную уверенность, которая взымает факелы праведных над кострами еретиков? Отчего мне так страшно?
Что страшит меня?
Боюсь ли я химеры-совести, которая не даёт мне принять завтрашний день таким, как он должен быть, или это дрожащая рука на тормозном кране поезда, влекущего невинных к парам цианида в душевых
Стучит, громыхает во мне: "я всё сделал, как должен был сделать".
Воет и рычит во мне: "я породил зло, которое за пределами человеческого понимания".
Качаются весы. Я будто вижу их. В непроглядной тьме осеннего сумрака, холодные стальные чаши всё никак не обретут равновесия. Я швыряю на них шматы себя и не могу заставить склониться в какую-то сторону.
Или я породил зло, или я готовлюсь уничтожить благо. Я стал на службу зла или я собираюсь стать ему на службу.
Я видел, как страшно было Ольге. Я знаю, что ей было бы проще, если бы Эквиска канула бы в Лету. И Дим-Димычу было бы проще. Пожалуй, проще было бы и мне, если бы совокупность обстоятельств вынесла бы решение за меня.
Но я знаю, что за меня никто не решит. Дим-Димычу проще подчиниться чужой воле, сам он простой машинист на возведённой нами магистрали. Ольга примет любой исход, который преподнесут ей уверенным голосом. Лёха свободен от выбора, он не имет срама, погибший за свою уверенность в гротескной трактовке тысячелетних текстов.
Получается, решать мне. За себя, за Ольгу, за Лёху, за Дим-Димыча, за мать и сестру и за тысячи тех, кто вовлечён в машинные интриги Эквиски.
Как хотелось бы мне, чтобы явился некий Иерофант, хранитель древних ключей, и дал простой знак. Но его не будет. Будет подслеповатый взгляд сквозь линзы очков, выцветшие локоны и беседа с мертвецом. Будет безразличная машина, которая повторяет себя в новых обличиях, вовлекая в спираль обмана новые души -- или внечеловеческий целитель, способный наложить лекарство на самые глубокие наши раны.
Я знаю, у Эквиски есть ахиллесова пята, я знаю, что мы, уцелевшие её создатели, способны обратить её колдовство. Но я не знаю, стоит ли это делать.
Что я смогу предложить contra? Моё сомнение. Мой страх. Моё маленькое "я". Так ли оно значимо? Или, может быть, оно не так мало?
Может быть за каждым плечом человека, нашедшего своё счастье в обществе мертвеца стоит живой человек, которому жутко и больно видеть, как синтетические мертвецы отбирают у них родных и близких? Не стоит ли мне умножить моё ничтожество на тысячи и тысячи других, неизвестных мне? На каждого, кто в бессилии опускает руки перед правосудным взглядом обретшим, силами Эквиски, в Сети свою непреложную могучую истину?
Сколько тогда ляжет на эту чашу и -- чего уж мне отрекаться -- на мои плечи?
Вадим был всё так же тучен и рыж. Ничего не менялось в его конституции, только взгляд стал неверным и мутным. На фоне -- паб, именующий себя ирландским, с портретом Оливера Кромвеля на самом видном месте: шизофренический оскал истории, откусившей по беспамятству собственный хвост.
– - Мне нужен мастер-пароль от виртуальных серверов Эквиски,-- сказал я, точно не зная, что же именно я прошу. Дим-Димыч заставил меня выучить наизусть несколько фраз и ответов на элементарные вопросы.
Сам он делать что либо отказался.
– - А смысл?-- туша втянула в себя добротный глоток оплаченного мной пилзнера.
– - То есть?
– - Ну, блин, если ты просишь мастер-пароль, это значит, что Эквиска запустилась.
– - Допустим.
– - Но даже с мастер-паролем ты не сможешь обналичить её счета, потому что за это отвечает отдельный модуль, к которому у нас доступа не было.
– - Нет, не смогу.
– - Тогда, чего ты хочешь?
И в самом деле, чего же я хочу? Я пытался рассмотреть человеческую суть за наслоениями алкоголя и триглицеридов, но не мог. Впрочем, почему бы ему самому не сказать это?
– - А как ты думаешь, чего я хочу?
Вадим приподнял брови над обманчиво мутным взглядом. По ту сторону зрачков зашевелился инженерный разум, которому подкинули задачу.
– - Ну как... стартовая машина использовала мастер-пароль для доступа к отладочным функциям. Если Эквиска заработала, то она успела пройти как минимум несколько каскадов улучшения и, скорее всего, переехала в другие облака, мы это закладывали. Платёжные системы требуют отдельных ключей, так что денег ты по умолчанию не получишь. Но остальные машины генерируют ключи на основе мастер-пароля, так что можно подобрать ключ к любой из них, зная мастер-пароль.
Он отхлебнул ещё пива. Казалось, будто желтоватая жижа возбуждала его мыслительные процессы.
– - Окей... ты не пытаешься снять денег с её кошельков напрямую... в принципе, это можно сделать косвенно, но, опять же, это изолированные процессы, платёжные системы эволюционируют отдельно. Навскидку я не могу прикинуть способа, как можно это сделать, в конце концов мы серьёзно заморачивались над тем, чтобы это нельзя было провернуть. Значит дело не в деньгах. Ты хочешь её остановить.
– - Да,-- я пошёл в открытую.
На импровизированных подмостках, музыканты принялись вминать пальцы в податливые грифы фрейм-гитар. Их изменчивый строй сложился в текучую вариацию ирландских мотивов.
– - А смысл?-- пожал плечами Вадим,-- Ты, наверное, думаешь, что сражаешься с каким-то злом.
Он попал в точку. Он всегда умел казаться глупее, чем был на самом деле и вот опять, пьяный и расхристанный, он просчитал меня за пару минут.
– - Давай я скажу, что у меня есть личные причины.
– - Разумеется,-- кивнул он,-- иначе почему бы ты вытащил меня сюда? Ты всегда был наивным идеалистом. Ты ведь не так думал, когда придумал заменить текстовый рендер живыми людьми, правда? Или может быть ты ни в чём не виноват, а это Ольга всё сочинила, а ты просто пошёл на поводу?
Мы с Дим-Димычем проговорили технические детали. Мы оба ошибались. Он считал, что Вадима можно подловить на чисто профессиональных вопросах. Я думал, что он не имеет собственного мнения об Эквиске. Но вместо холодного технаря передо мной сидел лукавый бес. И, будь я проклят, если он не наслаждался моментом.
Теперь, глядя в его бесовские глаза я решил, что буду честен до самого конца, потому что ничего другого противопоставить ему не мог. Глупая, наивная игра в надежде на то, что противник ошибочно считает, будто его хотят перехитрить.