Кто-то еще
Шрифт:
Я рассказала ему о «Ломаных чернилах» и о том, что скоро буду там работать.
Люсьен пришел в восторг. Как и Аури, он захотел записаться на прием только ко мне. Можно подумать, это я буду их иголкой колоть. По крайней мере, Люсьен не просил меня выбирать для него рисунок. Хотя для него-то как раз таки было бы проще подобрать. Нет, не потому, что он мне дороже, чем Аури, совсем наоборот. Тем более что татуировок у Люсьена очень много, одна погоды не сделает.
– Ты тоже хочешь набить что-нибудь, пока есть возможность? – спросил Люсьен, протирая мою кожу ватным диском, смоченным в непонятной жидкости.
–
Люсьен рассказал мне о своих будущих татуировках, об идеях, пришедших в голову, показал фотографии на телефоне. Он предпочитал реалистичные мотивы с плавными переходами и световыми бликами. Когда я разглядывала лица его родителей, украшавшие нижнюю часть предплечий, мне казалось, что я смотрю на старую черно-белую фотографию, а не на часть тела.
– Как прошла свадьба Смитов? – поинтересовалась я, стараясь не обращать внимания на то, как Люсьен приклеивает кусок латекса к моему левому глазу, пытаясь создать видимость раны. Он уже прикрепил пару рогов мне ко лбу, так что я едва ли осмеливалась шевелить лицевыми мышцами.
– Замечательно, – ответил он, сосредоточенно сведя брови. – Однако за полчаса до свадьбы невеста так сильно заревела, что пришлось полностью переделывать макияж в рекордно короткие сроки.
– Как смеет женщина проявлять эмоции в самый важный день своей жизни! – притворно возмутилась я.
– Ты поняла, что я хотел сказать. – Люсьен откинулся на спинку табурета, чтобы осмотреть мое новое, рогатое лицо. – Макияж выглядел не так хорошо, как мог бы, если бы она не плакала. А это значит, что фотографии, очевидно, не подойдут для моего портфолио.
– У тебя предостаточно картинок распихано по папкам, – заверила я. После смерти родителей Люсьен начал предлагать свои услуги в качестве визажиста. В основном его приглашали на свадьбы, но в последнее время он все чаще получал заказы и на фотосессии. Да и чему тут удивляться? Он ведь чертовски хорош. Не знаю никого, кто наносил бы подводку на глаза так же аккуратно и приклеивал накладные ресницы так же быстро, как Люсьен. Даже Ализа с ним не сравнится. – А если нет – я к твоим услугам.
Рот у Люсьена слегка скривился – большей улыбки от него ждать не приходилось.
– В этом нет необходимости. На ближайшие три уик-энда у меня заказаны свадьбы – уверен, там найдется очередная красотка для портфолио.
– И кого же следует поздравить? – поинтересовалась я. Дальше Люсьен стал выкладывать мне все о свадьбах, клиентках и макияжах, которые они хотели сделать в столь знаменательный день. Люсьен никогда не мечтал работать визажистом, делать людей красивыми не было его особенной страстью – он больше фанател от искусственной крови – зато это приносило неплохие деньги.
Потом он рассказал о новой девушке Амиции – Бруклин. Они познакомились, когда отбывали наказание в школе. Все, что Люсьен говорил о них, казалось милым и невинным, но я-то сразу догадалась, как сильно он беспокоится. Вдруг его сестре разобьют сердце?
Я попыталась развеять его страх, объяснив, что это опыт, через который рано или поздно придется пройти каждому, но Люсьен и слышать ничего не желал. Что ж, его можно понять: Люсьен из кожи вон лез, лишь бы держать любые намеки на эмоциональную боль подальше от себя и своей сестры. Он даже от любви отвернулся. За все время нашего знакомства Люсьен сходил всего-то на три свидания и ни с одной из девушек больше не виделся. Он не делал попыток познакомиться с кем-нибудь, а порой даже заявлял, что мы встречаемся, чтобы не нарваться на флирт. Почти полтора года назад он поцеловал меня – и это было, пожалуй, самое большое усилие к сближению с женщиной, которое он совершил на моей памяти. Хорошо, что мы сразу поняли, что между пылинками больше сексуального напряжения, чем между нами.
Люсьен контурировал мое лицо черной краской, как вдруг раздался скрип – а значит, дверь в подвал отворилась.
– Кэсси! – закричала Амиция, спускаясь по лестнице. – У тебя телефон звонит!
Вот черт, забыла выключить звук. Наверняка это всего лишь Аури, интересуется, не надо ли ему по дороге домой заехать в магазин, разжиться чем-нибудь вкусненьким.
– Я позже перезвоню!
– Уверена? Он уже минут пять надрывается.
– Ну так принеси его сюда! – рявкнул Люсьен, возвращаясь на свой табурет.
Повисла неловкая пауза, а затем прозвучало:
– Будет исполнено, хозяин!
Тут же по лестнице спустилась Амиция с моей сумкой. Не обронив ни слова, девушка бросила ее мне на колени. Благодарность Амиция приняла недовольным бурчанием.
– Что угодно ставлю, любой попугай, и тот более общителен, – закатил глаза Люсьен.
Я вытащила из кармашка телефон. Он уже перестал трезвонить, но, к своему ужасу, я обнаружила, что пропустила звонки не Аури, а мамы.
Мне конец.
Амиция не преувеличила. За последние семь минут мама пыталась дозвониться до меня шесть раз.
Это что-то ненормальное. У меня сердце в пятки ушло, когда я нажала обратный вызов.
Мамочка ответила после первого же гудка.
– Кэсси? – спросила она дрожащим голосом.
Мозг начал подавать сигналы тревоги. Неужели она плачет?
– Да? – нерешительно пробормотала я. – Что-то случилось?
Я услыхала, как мама глубоко вздохнула, собираясь с духом. Пауза длилась всего ничего – секунды три-четыре, но этого хватило, чтобы я запаниковала.
Бросила неуверенный взгляд на Люсьена в поисках поддержки.
– Гермиона мертва.
– Что?
– Сегодня утром она съела отравленную приманку, – сообщила мама, громко всхлипнув. – Мы сразу же отвезли ее к ветеринару, но он уже ничего не мог сделать, и мы так не хотели, чтобы бедняжка страдала.
Я не могла вымолвить ни слова.
Гермиона умерла.
Поверить не могу…
Столько лет я страстно мечтала о питомце, и вот на десятый день рождения родители подарили мне крошечную беспородную собачку. Переезжая в Мэйфилд, я оставляла ее с тяжелым сердцем. Гермиона ведь выросла в деревне. Она привыкла к лугам, полям и лесам, и мне не хотелось лишать ее радостей загородной жизни.