Кто-то, с кем можно бежать

Гроссман Давид

– Я только немножко прочитал, - пробормотал он, - всего несколько страниц. Думал, что, может, с помощью дневника, понимаешь? Что я смогу тебя найти...

Она не ответила. Только задумчиво округлила губы. Даже охваченная бурей гнева, она больше всего была удивлена тем, что он рассказал ей об этом. Что сразу же, как встретил её, признался. Он же мог скрыть это, и она никогда бы не узнала. Странно, думала она, он как будто должен был снять с себя этот груз, как будто хотел, чтобы между ними не было никакой утайки или лжи.

– Значит, читал, - медленно повторила она, пытаясь постичь смысл этого, который всё ещё не до конца был ей понятен: он читал её

личный дневник. Это самое ужасное, что кто-нибудь мог с ней сделать. Теперь он о ней знает. Он знает её так, как она знает сама себя. Она осторожно взглянула на него. Непохоже, чтобы он её особо испугался из-за этого. Она растерянно заморгала. Это что-то новое. Ей нужно время, чтобы понять.

Асаф неверно истолковал её молчание:

– Да я уже всё забыл.

Она ощутила странный укол сожаления:

– Нет, нет, ничего не забывай, - быстро сказала она, удивив его, но больше - себя, - всё, что ты там читал – это я. Всё, как есть. Теперь ты знаешь.

Он сказал:

– Не совсем. – Собственно, он хотел сказать: "Я бы хотел узнать больше", - но для него почти невозможно было говорить длинными фразами, не глотая слюну посредине.

– Так что теперь, - спросила она, немного смущённая тем, что он такой большой, и что они продолжают стоять слишком близко, лицом к лицу, - как бы, что будем делать дальше?

Ей вдруг стало не хватать её густых волос, она могла бы спрятаться в них и не чувствовать себя такой открытой, почти голой. И что за глупости она говорит? Что это за "будем делать" такое? Что у них общего? Она попыталась отойти назад и не смогла. Трещины, быстрые разломы побежали вдоль её тела.

– Как ты решишь.

– Что, что ты сказал? – не поняла она. Тепло, исходящее от него, было понятно ей гораздо больше, чем его слегка косноязычные слова. Он молчал. Что он так молчит. Она обняла себя руками, будто ей вдруг стало холодно. Опустила голову и улыбнулась сама себе так, как давно не улыбалась, ведь её же ничего не смешило. Потом посмотрела на его левое ухо, на его правый ботинок. Облизнула пересохшую нижнюю губу. Пожала плечами без причины, пошевелила лопатками, потёрла плечи. Всё это совершенно непроизвольно. Её тело начало двигаться, как будто заучивая какую-то роль в древнем ритуале или танце, по правилам, установленным заранее, за миллионы лет до этого, и она ничего не могла с этим поделать.

– Всё, что я решу? – улыбнулась она, и кто-то в её сердце понёсся скоростным слаломом. Асаф тоже улыбнулся. Пожал плечами. Поднял руки над головой, потягиваясь. У него вдруг свело всё тело. Он потопал слегка, освобождая мышцы ног. Провёл рукой по растрёпанным волосам. Спина, у него ужасно чесалась спина, вверху между лопатками, куда невозможно дотянуться самому.

Её улыбка стала шире:

– Но ты же говорил, что пришёл отдать мне Динку. Ты её отдал, верно? Что дальше?

Он углублённо рассматривал носки своих ботинок, никогда не обращал внимания, какой у них интересный дизайн, какое захватывающее сочетание чёрного верха с белыми подошвами. Через секунду они стали казаться ему глупыми, уродливыми и, главное, до ужаса большими: как он мог целый год ходить в этих чудовищах? Неудивительно, что все над ним смеялись. Неудивительно, что Дафи его стыдится. И сейчас самый важный и значительный вопрос, успела ли Тамар их заметить, или что-то ещё можно спасти? Осторожно, но быстро он поставил один из них позади второго и чуть не потерял равновесие. Только этого не хватало, упасть тут перед ней. Что делать, чёрт побери? Его лицо моментально вспыхнуло. Кто знает, сколько прыщиков выскочило у него в эту минуту. И спина нестерпимо чешется. Что с ним происходит?

Он снова потянулся плечами и всей тяжестью рук, потом сложил их на груди, словно черпая силу из себя самого, и сказал, сам не веря своей смелости:

– Если хочешь... я хотел сказать, может быть, ты хочешь, чтобы я остался?

– Да, да. – Она испуганно замолчала. Откуда вырвались эти два "да"? Это то, чего она хочет? Когда у неё успело возникнуть такое желание? Что у них общего? Она его совсем не знает. Почему она готова посвятить его в самое важное, самое личное своё дело? – Подожди минутку, - принуждённо засмеялась она, становясь вдруг старше него на много лет, - ты вообще знаешь, куда ты влез?

Асаф колебался. Он понимает, что она убегает от кого-то, сказал он, и он видит, что Шай, э... не совсем...

– Он уже почти год на героине, - резко сказала Тамар и ждала его реакции. То, что она увидела на его лице, принесло ей облегчение. – Я здесь с ним с позавчера. Сейчас он в порядке, но перед самым твоим приходом у нас тут было...

– Да, - сказал Асаф, - я слышал. Но почему он так?

– У него ломка. Знаешь, что такое ломка?

Асаф понимающе кивнул. Ещё одна возможность, не менее вдохновляющая, начала вырисовываться в нём. Наркотики, которые она покупала, может быть, они не для неё?

– Сегодня ночью, завтра и завтра ночью будет кризис, - сообщила она твёрдым голосом, тщательно изучая влияние своих слов на него, - кризис ломки. Так мне, по крайней мере, сказали несколько э... специалистов.

– Лея?

– Что?! – от неожиданности её голос лишился официального покрова и остался голым, сбросив с себя всё чуждое. – Да, и Лея тоже. – Молчание. Она вперила в него пронизывающий взгляд, начиная смутно догадываться, что он ещё не раз и по-всякому будет её удивлять, и понимая, что сейчас у неё нет времени, чтобы это усвоить, и будет лучше, если она вернётся на твёрдую почву фактов. – Обычно в таком состоянии, как у него, ломка длится четыре-пять дней. Два с половиной уже прошли. Так что подумай, уверен ли ты, что хочешь остаться, потому что будет нелегко, – и, подождав, добавила с усталой рассудительностью, - да и зачем тебе это нужно.

– Что, нет, всё в порядке. Ты только скажи мне...

– Да? – она уже отошла, чтобы помочь Шаю, который протягивал руки, как слабосильный младенец. Но она отошла ещё и для того, чтобы дать Асафу время уйти, сейчас, когда он всё знает, и до того, как почувствует себя обязанным.

А он уже стоял рядом с ней:

– А почему... почему он в таком состоянии? У него здесь нет наркотика?

– Он пробует здесь избавиться от зависимости. Мы... – она не знала, как сказать, - мы вместе пробуем, чтобы он избавился.

Шай закричал. Острая боль скрутила его. Состояние полусна моментально перешло в болевые судороги и крики. Тамар посмотрела на Асафа. Их интимная минута закончилась. Её глаза говорили: "Ты остаёшься?", и его глаза сказали, да. Она сказала:

– Давай отведём его в пещеру.

У Асафа были ещё вопросы. Ему было, что рассказать ей, о Теодоре, например, которая вышла. Но сейчас он должен был действовать. Решительно действовать и больше ничего. Он подхватил Шая под руки, помогая ему встать, и удивился лёгкости его тела: как будто внутри Шай был совершенно пустой. Он хватался за плечи Асафа, как утопающий. Асаф подумал, что это странно, они ведь даже словом не перемолвились с Шаем, а уже так держатся друг за друга.