Кто-то внутри 2
Шрифт:
Там, где я сам был частью этих самых стен.
Интересный вопрос. Я верил в то, что я говорил сейчас, но одновременно с этим я верил в то, что делал тогда, пусть и совершенно об этом не задумываясь. По Жене выходило, что весь мир — это тюрьма, но не может же быть так, что наше мировоззрение зависит исключительно от размеров нашей камеры?
По счастью, в моей ситуации все обстояло куда проще, потому что на кону стояла куда более важная вещь. Империя цинтов должна быть уничтожена не потому, что своим существованием она попирает какую-то абстрактную свободу, границы которой
Водитель высадил нас на узкой живописной улочке, где вторые этажи домов нависали над первыми. Иногда они сходились так близко, что соседи, будь они в хороших отношениях между собой, могли бы передавать друг другу соль, даже не перевешиваясь через подоконник. Или выпивать вместе, если отношения были не просто хорошими, а дружескими.
Свободно изъясняясь по-французски, Женя снял нам две комнаты в пансионе, хозяйка которого оказалась его давней знакомой. Мне хотелось бы сказать, что это была милая благообразная старушка в цветастом переднике, но на самом деле хозяйкой оказалась деловая дама средних лет, одетая в брючный костюм. Она вручила нам ключи, изумилась скудности нашего багажа и лично проводила нас в наши апартаменты, расположенные на втором этаже.
— Я знаю, что от тебя не стоит ждать неприятностей, — сказала она Жене. — А что насчет твоего друга?
— О, не беспокойтесь, Луиза, — улыбнулся он. — Он еще более спокойный постоялец, чем я.
— Но он непохож на мертвого, — сказала она, и они оба рассмеялись.
В отличие от Жени, я не нашел эту шутку такой уж удачной и сделал вид, что просто ее не расслышал, нацепив на лицо скупую вежливую улыбку.
В комнате оказался минимальный набор мебели. Кровать, стол, два стула, и шкаф, в который мне нечего было положить. На столе стоял графин с водой, несколько стаканов и ваза с цветком, который следовало бы поменять пару дней назад.
— Туалеты и душ в конце коридора, — сказал Женя. — Они общие, так что лучше не занимать их надолго, сам понимаешь.
— Зато, наверное, стоит недорого, — сказал я.
— А ты бы хотел поселиться в «Риц-Карлтоне»? — спросил он, и стало понятно, что сам он никогда в «Риц-Карлтоне» не жил. — В общем, я сейчас пойду в город по делам, а заодно могу заглянуть в магазин. Тебе что-нибудь купить?
— Пару белья и зубную щетку разве что, — сказал я.
— Понятно. И заодно сумку, куда ты все это положишь. Если проголодаешься, спустить на кухню, тебе что-нибудь приготовят, а поужинаем после моего возвращения. На соседней улице есть шикарное кафе, там такие восхитительные жульены подают — пальчики оближешь.
В гражданской жизни меня нельзя было назвать большим поклонником французской кухни, но моя гражданская жизнь закончилась задолго до того, как я попал в этот мир. А на войне солдат способен есть любые продукты, даже если они шевелятся и норовят выползти из его тарелки. Правда, мне это было известно только в теории. Служащие второй спецроты
Женя ушел. Я закрыл за ним дверь и завалился на кровать, заложив руки за голову.
«Любимая поза, да?» — съехидничал Сэм.
«Я же не спрашиваю, чем ты занимаешься в свое свободное время».
«Медитирую и накапливаю энергию, которую ты разом тратишь в редкие минуты активности?»
«Есть хоть какие-нибудь шансы, что ты когда-нибудь уберешься из моей головы?»
«Конечно», — сказал он. — «И они примерно равны твоим шансам проникнуть в Запретный Город, убить бессмертного императора и навсегда запечатать портал в наш мир».
«Tres bien».
Глава 18
На следующий день я сидел в уютном уличном кафе (не в том, в котором вчера нам подали так себе жульены, которые, за неимением лучшего, Женя считал восхитительными) и пил так себе кофе. Впрочем, добрая порция коньяка, которым я его сдобрил, смогла слегка выправить его вкус.
Я ждал возвращения Жени с моими новыми документами. Как я понял, вчерашний день он потратил на решение каких-то своих личных вопросов, а сегодня отправился на встречу с кем-то из людей Ванов.
Окраина Марселя, на которой находился пансион мадам Луизы, была далеко от излюбленных туристических маршрутов, и потому народу на улицах было немного, и внимания на меня никто не обращал.
Кроме официантки, разумеется.
— Месье хочет еще кофе?
— Если только к нему будет прилагаться порция коньяка.
— Конечно, месье, — она упорхнула внутрь заведения, а я остался сидеть под тентом.
Та часть Марселя, которую я видел, тоже не производила впечатление оккупированного города. Впрочем, французы умели проигрывать с минимальными потерями. В моем прежнем мире мы брали Париж трижды, а еще два раза это делали германцы, а город как стоял, целый и почти невредимый, так и стоит.
А вот если бы они попытались взять Москву, мы бы ее, скорее, сожгли.
Официантка принесла мне кофе и коньяк. Я сделал глоток горячего напитка, освобождая потребное место в чашке, плеснул туда коньяк и глотнул еще.
Стало лучше.
Минут через двадцать появился Женя, и выглядел он так, словно не очень доволен жизнью вообще и результатами встречи в частности.
— Вот твои документы, — сказал он, выкладывая конверт на стол. Я посмотрел паспорт, туда была вклеена моя фотография, та же, что и на предыдущем, и значилось мое новое имя.
— Франсуа Дюран?
— Что тебе не нравится? Распространённое французское имя, распространенная французская фамилия. Франсуа Дюранов вокруг сотни. Шикарный вариант, если ты не хочешь привлекать внимания и затеряться в толпе. Все равно, что в России Александром Петровым каким-нибудь назваться.
— Я не очень похож на француза.
— Да кого это волнует? Конечно, ты говоришь с небольшим акцентом, что может вызывать вопросы здесь, в Старом Свете, но в Канаде ты запросто сойдешь за своего. Что ты пьешь?