Кто ты, человек? Сказание о Свете
Шрифт:
удаляясь в лес от бед,
оставляя один след
кое-где на мокрой глине.
А за ними по лощине
незаметно пошёл дед,
и разглядывал тот след,
он не видел следов Светы.
Обстоятельство же это
его видимо смущало,
и он сзади шёл сначала,
потом в бок на склон поднялся,
след и там не отыскался;
затем вниз сошёл к воде,
следа не было нигде.
А пока те держат путь,
отвлечёмся
здесь наверно в самый раз
о парнишке дать рассказ.
ГЛ. 3
1
Грюн из знатного был рода,
но не здешнего народа,
а из северных краёв,
и там княжестве своём
жил он жизнью беззаботной:
развлекался, кушал плотно,
бед и голода не зная,
что вокруг есть жизнь другая,
стоит только удалиться,
в мир крестьянский погрузиться,
то увидишь нищету,
неизвестную жизнь ту,
коей весь народ живёт,
что для них она не мёд;
сладко ж лишь живут князья.
Но однажды там, друзья,
появился странный дед:
с виду вроде много лет,
но глаза вот – молодые,
руки ж – старые, худые;
и в ногах давно нет прыти,
и волос седые нити
в жидких прядях заплелись;
и усердно уж взялись
рушить тело разны хвори.
Только с ними видно в ссоре,
сколько помнит себя, был,
так как жизнь тот дед любил.
А ещё любил цветы.
Этих детищ красоты
знал он тысячу названий:
для души, и для желаний,
от болезней и от бед,
знал цветов все тайны дед.
Знал уход, посадок срок,
как подкормку сделать впрок,
где сажать их, в какой почве,
как полить, рыхлить и прочее.
В общем мастером был тут,
и любил свой этот труд,
вообще в земле возиться.
И он смог определиться
там садовником при доме.
И ещё считалось в норме,
что он нянькой во дворе
должен быть всей детворе.
И для Грюна стал он другом
не в пример дворовым слугам.
Дед мальчишке полюбился,
потому и очутился
скоро в милости господ,
да и весь простой народ
на него не ведал зла,
но с ним тайна в дом вошла.
2
Незаметно, день за днём,
в тайном замысле своём,
отступаясь, затем вновь,
состраданье и любовь
ко всем бедным, честным людям
стал воспитывать он в Грюне,
чтоб жалел тот, свой народ.
Незаметно для господ
старик делал своё дело,
и парнишка вырос смелым,
понимая, что к чуму;
но как дальше жить ему,
он ответ найти не мог,
только случай вдруг помог.
Лето жарким, знойным было,
солнце всё испепелило,
урожай погиб в тот год,
голод страшный, ждал народ.
Где и так была нужда,
навалилась вдруг беда:
нечего в оброк то сдать.
И людей чтоб запугать,
чтоб собрать оброк весь в раз,
князь такой даёт указ:
«Кто не сдаст сполна и в срок
установленный оброк,
кто надумает скрывать,
тех схватить, четвертовать».
И ещё для устрашенья,
велит строить сооружение,
где вершиться будут казни,
смерти лютой жуткий праздник,
где, как символ власти страха
возвышаться будет плаха.
Но, по-видимому, князь,
людской смерти, с жизнью связь,
во всей сути не постиг,
цели этим не достиг.
Запугать, как не пытался,
все ж богатств не досчитался.
И по истеченье срока,
вновь он сборщиков оброка,
посылает по всем сёлам.
А по лицам невесёлым,
даже верных своих слуг,
князь надменный понял вдруг,
что вершит несправедливость;
проявить же к людям милость,
все же он не смог решиться,
и подумал: «Пусть свершится,
что положил здесь им бог».
Он своё терять не мог.
3
Не прошло ещё и дня,
а по сёлам, деревням
прокатилось уж известье,
что доставлен был в поместье
недоимщик дед Лука;
у него нашлась мука,
хоть оброк был сдан не весь.
И промчалась следом весть,
что казнят уж утром вроде,
да при всём честном народе,
показать чтоб людям власть.
И на утро собралась
люда всякого толпа,
у помоста и столба,
где уж был привязан дед.
Он стоял, угрюм и сед,
в никуда казалось глядя,
не вникая, чего ради
собирается здесь люд,
что сейчас свершится суд,
чем страшна его вина,
и что жизнь всего одна,
что ему в ней места нет,
что, проживши столько лет,
заклеймён вдруг званьем вора.
Он не чувствовал позора,
не надеялся на милость -
знать была необходимость,
чтоб сокрыть муку посметь,
просто, чтоб не помереть.
Дед конечно понимал:
если б всё в оброк он сдал,
до весны б уже не дожил,
с голодухи б кости сложил.