Кто убийца?
Шрифт:
– Я должна извиниться, что отказываюсь отвечать, — добавила девушка, — но никакие доводы с вашей стороны не заставят меня изменить решение: вы только напрасно потеряете время.
Она бросила на меня быстрый взгляд и вышла из комнаты. Минуту изумленный Грайс стоял на месте как вкопанный, потом вышел на лестницу проводить Элеонору. Я не успел опомниться от удивления, как услышал шаги в передней и увидел мисс Мэри, которая направлялась ко мне с пылающими от волнения щеками.
– В чем дело? — спросила она быстро. — Элеонора созналась в чем-нибудь?
– Ни
– Что навлекает?
– Множество неприятностей, которых могла бы избежать.
Одну секунду она смотрела на меня испуганным, недоверчивым взглядом, потом опустилась на стул и, закрыв лицо руками, со стоном проговорила:
– Ах, зачем мы только родились на свет! Отчего не погибли вместе с нашими родителями!
– По-моему, отчаиваться еще рано, — вмешался я. — Будущее, правда, сейчас для вас темно, но мрак может рассеяться. Ваша кузина послушается благого совета и объяснит…
Но Мэри не слушала того, что я говорил. Она вскочила со словами:
– Можно сойти с ума, право, можно сойти с ума!
Я смотрел на нее с удивлением и, казалось, только теперь ее понял. Девушка, по-видимому, решила, что сама навела нас на след, который должен было погубить ее кузину, и это приводило ее в отчаяние. Я пытался успокоить ее, но напрасно.
– Очень сожалею, — начал я, — что должен уйти, не успокоив вас, но, быть может, позволите прислать вам какую-нибудь родственницу или подругу? Слишком тяжело оставаться одной в этом доме при таких обстоятельствах.
– Неужели вы думаете, что я собираюсь здесь остаться? — сказала она. — Я не пробуду здесь и одной ночи, иначе умру.
– Этого вовсе и не требуется, — произнес кто-то успокоительно.
Я обернулся и, к своему удивлению, увидел Грайса, который, вероятно, уже некоторое время находился в комнате.
– Вы можете спокойно ехать куда хотите, — продолжал он, — расследование пойдет своим чередом и без вас.
Я думал, что она будет обижена его вмешательством, но Мэри, наоборот, обрадовалась присутствию сыщика. Она отвела меня в сторону и спросила:
– Вы считаете Грайса ловким и знающим свое дело?
– Да, по крайней мере власти очень им дорожат — вероятно, он того заслуживает.
Тогда девушка быстро подошла к Грайсу и проговорила:
– Я слышала, что вы очень искусный сыщик и можете найти и изобличить настоящего преступника… Если это так, то сжальтесь над двумя невинными девушками, лишившимися близкого им человека, и сделайте все, чтобы найти убийцу. Конечно, было бы глупо с моей стороны утверждать, будто я не понимаю, что моя кузина благодаря своему поведению навлекла на себя подозрения, но, верьте мне, она так же невинна, как и я. Я уверена в том, что убийство это совершено каким-нибудь посторонним лицом, не имеющим никакого отношения к нашему дому. Мне кажется, что напасть на его след совсем не трудно. Очевидно, неожиданно пропавшая Джен должна о нем что-нибудь знать. Отыщите ее: пусть на земле не останется ни одного уголка, где бы она могла укрыться, не жалейте средств, чтобы найти ее, — я готова отдать все свое состояние в ваше распоряжение. Я назначу большую награду тому, кто отыщет убийцу.
Грайс, видимо, был тронут ее горячей мольбой, и голос его слегка дрожал, когда он ответил:
– Мисс Левенворт, будьте уверены, что я, помимо вашей просьбы, из честолюбия и из любви к своему ремеслу постараюсь найти преступника. Но теперь, должен в этом признаться, я почувствовал еще более живой интерес к этому делу. Все, что в человеческих силах, будет сделано, и я буду не я, если через месяц не явлюсь к вам за наградой.
– А Элеонора?
– Не будем называть имен, — сказал он ласково.
Спустя несколько минут мисс Мэри и я покинули этот дом, поскольку она пожелала, чтобы я проводил ее к приятельнице, миссис Гилберт, у которой она и предполагала поселиться на некоторое время.
Когда мы отъезжали, моя спутница взглянула на покинутый ею дом с таким видом, будто испытывала угрызения совести. И только когда мы, наконец, отъехали уже довольно далеко, она будто успокоилась и попросила дать ей карандаш и клочок бумаги. К счастью, они у меня нашлись, и я предоставил ей и то и другое, удивляясь в душе, к чему ей это понадобилось.
– Мне надо написать небольшую записку, — сообщила Мэри, — пожалуйста, прикажите кучеру остановиться на одну минуту, пока я это сделаю.
Я исполнил ее просьбу; минуту спустя записка была написана, и на нее была наклеена оказавшаяся у Мэри почтовая марка.
– Почему вы не могли подождать, пока приедете к своей приятельнице? — спросил я. — Там вам было бы гораздо удобнее писать.
– Я тороплюсь — письмо нужно отправить немедленно. Вот, кажется, и почтовый ящик. Прикажите кучеру остановиться еще раз.
– Если позволите, я опущу записку, — предложил я, протянув руку.
Но Мэри покачала головой; не дожидаясь моей помощи, она быстро выскочила из экипажа и, пугливо озираясь, дошла до почтового ящика. После этого она сразу оживилась и разговорилась, и, когда мы подъехали к дому ее приятельницы, она непринужденно простилась со мной и попросила навестить ее на днях, чтобы сообщить, чем кончилось следствие.
В продолжение целого вечера я занимался тем, что сравнивал показания свидетелей и пытался найти намек на возможность совершения убийства кем-нибудь другим, помимо Элеоноры. Я взял лист бумаги и выписал на нем следующие говорящие против нее обстоятельства:
1) недоразумение между ней и дядей, о котором упоминал Харвелл;
2) таинственное исчезновение горничной;
3) обвинение в адрес Элеоноры, которое произнесла Мэри, а мы с Грайсом невольно услышали;
4) ее сбивчивые показания относительно платка, запачканного сажей и найденного в комнате дяди;
5) отказ объяснить что-либо относительно бумаги, найденной ею на столе покойного после того, как унесли тело;
6) найденный у нее ключ от библиотеки.
На другой стороне листа я написал: