Кто убийца?
Шрифт:
– Вас это, кажется, ужасно поразило, мисс Элеонора, — сказал я, — но разве вы не отдавали себе отчета в том, как присяжные должны были истолковать ваше молчание относительно найденного у вас ключа? Неужели вы думали, что, после того как вы отказались от каких бы то ни было объяснений, публика — я уж не говорю о полиции — удовлетворится этим и не пойдет дальше в своих предположениях?
– Но…
– Когда вы отрицали тот факт, что, выходя из библиотеки, держали в руках какую-то бумагу, когда отказывались объяснить Грайсу, каким образом к вам попал ключ…
Она
– Послушайте, — продолжал я. — Неужели вы думаете, что можно скрыть от публики то, о чем осведомлена полиция?
Девушка ничего не ответила.
– Мисс Элеонора, — произнес я, — мне кажется, вы не понимаете, в каком положении находитесь. Если вы посмотрите на все происшедшее со стороны, то сами убедитесь, что вы должны объяснить…
– Но я не могу ничего объяснить, — проговорила она хриплым голосом.
– Вы не можете?
Не знаю, мой тон ли подействовал на нее или сами слова, но она отшатнулась так, будто ее ударили по лицу.
– Как? — воскликнула Элеонора. — И вы тоже сомневаетесь во мне? Я думала… мне и в голову не могло прийти, что… Вы, значит, с самого начала мне не верили? Вам было достаточно ложных улик, чтобы поверить в мою виновность! — Девушка в бессилии опустилась в кресло и чуть слышно прошептала: — Теперь я совсем одна, я покинута всеми.
Это невольно тронуло меня. Я сказал:
– Мисс Левенворт, ведь и я всего лишь человек. Но мне больно видеть ваше отчаяние, — скажите мне, что вы не виновны, и я поверю вам, невзирая на улики.
Она встала и приблизилась ко мне:
– Может ли кто-нибудь, взглянув мне в глаза, сказать, что я действительно виновна в этом ужасном преступлении?
Когда я грустно покачал головой, она прибавила:
– Ах, так вы хотите доказательств! — С этими словами она бросилась к дверям: — Идите, идите за мной.
Я последовал за ней, дрожа от страха и волнения. Она быстро поднялась по лестнице и, когда я нагнал ее, уже стояла перед дверьми комнаты, где лежал ее дядя.
– Пойдемте, — повторила девушка и, распахнув дверь, вошла в комнату.
Я был очень удивлен происходящим, но подчинился. В спальне было сумрачно, но в коридоре горела лампа, и при ее свете я увидел, как Элеонора опустилась на колени, наклонилась над усопшим и положила руку ему на грудь.
– Вы говорили, что поверите мне, если я скажу, что не виновна, — произнесла она, — вот, смотрите.
Она прижалась щекой к покойнику, поцеловала его в холодные губы, потом, поднявшись на ноги, воскликнула:
– Неужели вы думаете, что я могла бы это сделать, если бы убила его? Вы, хороший, любящий сын, можете ли вы предположить, что, если бы на мне была его кровь, я могла бы теперь подойти к нему с последней лаской? В прежние времена говорили, что из ран трупа начинала течь кровь, если к нему приближался убийца, — продолжала Элеонора, — что же должно было бы произойти, если бы я, облагодетельствованная им, его любимое дитя, подняла на него руку?
Я положительно не мог говорить, настолько был взволнован этой сценой.
– Бог, вездесущий, всезнающий, да услышит меня! Если я хоть мыслью, хоть словом виновна в этой смерти, пусть он покарает меня перед лицом всех людей!
Я нагнулся и взял ее руку.
– Значит, теперь вы мне верите? Вы не сомневаетесь в моей невиновности? — спросила бедняжка, и на ее лице появилась слабая улыбка. — Так пусть же начнется борьба не на жизнь, а на смерть. Я принимаю вызов, поскольку нашелся хоть один человек, который в меня верит, несмотря на все имеющиеся против меня улики
Глава XIII
Задача
Когда мы вновь спустились в гостиную, то обнаружили там, к своему удивлению, Мэри. Она стояла посреди комнаты, закутанная в манто, и будто ожидала нас. Поскольку я прекрасно понимал, насколько тягостна для обеих эта встреча, то собрался тут же уйти, но в мисс Мэри было что-то заставившее меня изменить свое намерение. Я подошел к ней и проговорил:
– Вашей кузине удалось сделать то, чего вы так сильно желали, — убедить меня в своей невиновности. Теперь я готов приложить все старания, чтобы с помощью Грайса найти наконец истинного виновника смерти вашего дяди.
– Я всегда знала, что достаточно посмотреть на Элеонору, чтобы убедиться в ее невиновности, — сказала Мэри, глядя мне прямо в глаза.
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо, и собрался было ей ответить, но, прежде чем я успел что-либо сказать, она продолжала еще более холодным тоном:
– Вообще молодой девушке, выросшей в роскоши и довольстве, окруженной заботами близких людей, очень трудно, почти невыносимо очутиться в положении обвиняемой или по крайней мере подозреваемой в ужасном преступлении. Моя кузина может быть уверена в том, что я глубоко ей сочувствую.
С этими словами девушка скинула манто и впервые с момента нашей встречи взглянула на двоюродную сестру. Элеонора невольно подалась ей навстречу; мне показалось, что в эту минуту происходило нечто имевшее огромное значение для обеих девушек, чего я, однако, постичь не мог.
Элеонора первой справилась с волнением; она снова отступила назад и холодно произнесла:
– Мне не нужно сочувствия, я требую только справедливости.
С этими словами она повернулась к Мэри спиной.
– Пойдемте в другую гостиную, мистер Рэймонд, — прибавила она, — там мы продолжим наш разговор.
Но Мэри приблизилась к сестре и, взяв ее за руку, сказала:
– Нет, прежде мы должны поговорить с тобой, Элеонора, я тебя так не отпущу.
Я посмотрел на Элеонору и, убедившись, что я здесь лишний, быстро вышел из комнаты. В продолжение десяти минут я ходил взад-вперед по гостиной, погруженный в глубокие раздумья. В этом доме крылась какая-то тайна. Но какая? Что было причиной натянутости в отношениях между кузинами, которые выросли вместе и должны были любить друг друга?
Вдруг я услышал, как в другой комнате открылась дверь и раздался голос Мэри: