Кто вы, юкагиры
Шрифт:
Рыбу, пойманную летом, юкагиры, как и русские старожилы, вялили, а осеннюю — в большинстве случаев сохраняли в ямах, вырытых в вечной мерзлоте, — до наступления зимних холодов она успевала «прокиснуть».
В одной деловой записке, обнаруженной мною в архиве Аллаиховского райисполкома, некий работник, побывавший в 1920-х годах в низовьях Индигирки, писал, что местными жителями «используется, как правило, тухлая, испорченная рыбопродукция», так как рыба ими «квасится». Автор записки считал, что это вредно отражается на здоровье людей, и предлагал провести «соответствующие мероприятия» — какие, он, правда, не указал.
Ради объективности
Заготовками растительных продуктов у юкагиров занимались женщины и дети. Они обыкновенно собирали корешки тимьяна[44] и других съедобных растений, которые ели сырыми, добавляли в похлебку, в пироги с рыбой и мясом, а также подавали отдельно «вместо десерта, перед чаем». Тимьян употреблялся не только в пищу, но и вместо табака. Из свежих кореньев осоки, промытых в теплой воде и истолченных вместе со свежей селедочной икрой, пекли блины — «барабаны».
Съедобные коренья — пельхи — юкагиры и русские старожилы нередко заимствовали из запасов полевых мышей.
«Женщины в октябре месяце ходят по лесам, смотрят, где много мышиных нор: тут рубят землю и находят коренья кучами в так называемых мышиных амбарах», — писал А. Е. Дьячков{97}. Ф. П. Врангель отмечал, что «женщины имеют особенный дар отыскивать такие убежища и уносить у бедных животных плоды предусмотрительной их заботливости»{98}. Случалось, что благодаря вовремя найденным запасам кореньев юкагиры спасали себя от голодной смерти.
Пельхи — весьма ценный продукт. В отчете Якутской экспедиции Академии наук СССР (1928) сообщается, что, высушенные, очищенные, истолченные в деревянной ступе и просеянные сквозь сито, они «дают сахаристую муку, годную к печению белого хлеба»{99}.
Как и тунгусы, юкагиры не ели грибов. Вместе с тем анадырские юкагиры переняли у чукчей и коряков способ употребления мухоморов в качестве возбуждающего средства.
Дьячков так описывает состояние человека, опьяненного мухомором: «Мухоморный пьяница после пьянства как бы с того света пришел; говорят, будто мухомор показывает ему рай и ад…» И далее: «…для мухоморного пьяницы не нужно для разговора посторонних лиц, потому что он сам по себе один разговаривает, или со своими мухоморами, или передразнивает посторонние слова»{100}.
Анадырские шамапы прибегали к мухомору как к допингу. Шаман, которого просили полечить или «разгадать какое-нибудь тайное дело», требовал, чтобы его угостили мухомором — «будто бы от того прибавляется сила шаманства».
При отсутствии чая верхнеколымские юкагиры кипятили березовую или осиновую «шишку» (чага) с какими-то «черными грибами» и стеблем шиповника.
Из ягод они в большом количестве запасали голубику, бруснику, черемуху. Сушеные ягоды зимой ели с рыбой, в том числе с юколой.
В отношении ягод у юкагиров были свои вкусовые пристрастия. Они больше всего любили голубику и даже называли ее «юкагирской ягодой» — одун-лэвэйди. А вот малину не жаловали и именовали «собачьей ягодой». Не собирали они и смородину.
После организации колхозов рацион юкагиров стал медленно, но неуклонно
Глава 7
РАЦИОНАЛЬНЫЕ И ИРРАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЮКАГИРОВ
ПРИЗНАНИЕ НА БЕРЕСТЕ
Единственным источником познаний юкагиров об окружающей действительности была их практическая деятельность, связанная с добыванием средств к существованию. Надо сказать, что эта деятельность создавала у них в целом правильные представления о мире.
Год юкагиры, подобно тунгусам, делили на 13 лунных месяцев. Но под влиянием христианства, как и тунгусы, «потеряли» один месяц. Имеющиеся в нашем распоряжении источники рисуют юкагирский год как 12-месячный. На былое существование у юкагиров лунного календаря указывает обозначение ими лупы и календарного месяца одним и тем же словом — киниджэ.
Исследователь конца XVIII в. Иосиф Биллингс записал у нижнеколымских и анюйских юкагиров названия всех 12 месяцев.
1. Ойпучин — «весенний первый месяц» (февраль);
2. Чингле — «охотничий» (март);
3. Палдшича (палпаша) — «почковой» (апрель);
4. Кутье — «рековскройной», или «первый летний» (май);
5. Лукугучи — «летний второй» (июнь);
6. Нида (ияба) — «осенний» (июль);
7. Онджи (ончу) — «водяной» (август);
8. Чака — «рыбный» (сентябрь);
9. Ятнсандатлей (ятнян) — «первый зимний» (октябрь);
10. Ятне — «второй зимний» (ноябрь);
11. Тъемогортлей — «третий зимний» (декабрь);
12. Лукакотленджа — «четвертый зимний» (январь){101}.
Из записи Биллингса следует, что зимнему периоду соответствуют девятый, десятый, одиннадцатый и двенадцатый месяцы; весеннему — первый, второй и третий; летнему — четвертый и пятый, а осеннему — шестой, седьмой и восьмой. В итоге получается, что зима казалась нижнеколымским и анюйским юкагирам состоящей из четырех месяцев, лето — из двух, а весна и осень — из трех. Начало весны они отодвигали на февраль, а лето завершали в июне. Начало весны знаменовало и начало нового года.