Кто вы, юкагиры

Туголуков Владилен Александрович

Совхозные пастухи-оленеводы неплохо зарабатывают. Совхозы проявляют заботу об улучшении условий жизни оленеводов — строят для них промежуточные базы и жилые дома. В быт пастухов все настойчивее вторгается новая техника: вертолеты существенно улучшили снабжение, а также медицинское и культурное обслуживание. С центральными усадьбами пастухи регулярно связываются с помощью портативных радиостанций типа «Гроза» и «Карат».

Оленеводы проявляют заботу о развитии своей отрасли. Сейчас значительно большее, чем прежде, число оленеводческих бригад стало проводить отел оленей не в тундре, а в лесотундре, где гораздо теплее и больше кормов. Это благоприятно сказывается на приплоде.

Неотъемлемой частью оленеводческого

хозяйства в тундре становятся… лошади. В Андрюшкинском отделении лошадь входит в «штат» каждой оленеводческой бригады. Дело в том, что уже давно в тундровом ламутско-юкагирском оленеводстве стали практиковаться чукотские методы «окарауливания» — пешком. Но ходить летом по топкой заболоченной тундре не слишком большое удовольствие, да еще в дождь или в снег, который может пойти в любую минуту даже в июле. И вот оленевод с удовольствием садится на лошадь. Это сберегает ему немало сил и здоровья, не говоря уже о том, что верхом он успевает «окараулить» куда большую территорию. Но интересно, что при смене пастбищ пастухи по-прежнему перевозят свой скарб на оленях — либо на нартах, либо во вьюках.

Как отрасль хозяйства оленеводство теперь развивается и в совхозе «Верхнеколымский», в котором работают таежные юкагиры.

Первые попытки их обзаведения собственными оленями относятся еще к периоду, предшествующему появлению русских. Отдельные семьи время от времени приобретали оленей у ламутов, но в целом верхнеколымские юкагиры так и не освоили тогда оленеводство.

Только после того, как они вошли вместе с эвенами в один колхоз, оленеводство стало устойчивой отраслью общественного хозяйства. Некоторые из верхнеколымских юкагиров теперь работают пастухами-оленеводами и пользуются маутом (арканом) не хуже эвенов…

КАКОЙ ТРАНСПОРТ ЛУЧШЕ —

«ОЛЕНИЙ» ИЛИ «СОБАЧИЙ»?

Сама постановка такого вопроса в заголовке, вероятно, наводит читателя на мысль, что если тундровые юкагиры пользовались оленьим транспортом, то таежные юкагиры практиковали езду на собаках…

Да, с большой долей уверенности мы можем говорить о существовании у таежных юкагиров в прошлом ездового собаководства. Прошлое, о котором идет речь, — это эпоха, когда юкагиры (точнее их предки) жили гораздо южнее и западнее мест их теперешнего расселения — на среднем и нижнем Алдане, а может быть, и на нижнем Вилюе.

Пришедшие туда с юга тунгусы часть юкагиров поглотили, о чем уже говорилось, а часть оттеснили к северо-востоку. Там, в верховьях Яны, Индигирки и Колымы, условия для ездового собаководства оказались гораздо хуже, чем на Алдане, — рыбы в тех краях меньше и поймать ее труднее. А для каждой собачьей упряжки надо заготавливать много рыбного корма.

Поэтому неудивительно, что ко времени появления в Северо-Восточной Якутии русских ездовое собаководство у таежных юкагиров сохранялось скорее как реликт, чем как полноценная отрасль традиционной культуры. Насколько нам известно, имеется лишь одно сообщение русских о езде юкагиров на собаках в XVII в. Служилый человек Федор Чюкичев, участвовавший в походе Посника Иванова на Индигирку в 1638–1639 гг., позднее говорил воеводам в Якутске о юкагирах, возглавлявшихся князцом Ивандой (это были, по-видимому, «енгинцы»): «… а ездят они на собаках»^{82}.

Правда, есть еще предание на ту же тему. Его записали от момских эвенов работники землеустроительной экспедиции 1935–1936 гг. В предании говорится, что, когда ламуты пришли на Мому — правый приток Индигирки, там жили юкагиры-собаководы. Войдя в соприкосновение с ламутами, опи заимствовали у них оленеводство и отказались от своих ездовых собак…

Косвенным подтверждением того, что Индигирка была районом, где жили юкагиры-собаководы, служит

название Собачья, которое часто употреблялось по отношению к этой реке в XVII в. Даже еще в начале XVIII в. тобольский митрополит Фотий, отправляя в Зашиверский острог «священный антиминс», обозначил адрес кратко, но выразительно: «в Собачий острог»…

Возродилось ездовое собаководство у юкагиров после прихода русских. Поселившись в конце XVII в. в низовьях Индигирки, а также на Колыме, русские завели в своем хозяйстве собачьи упряжки. Этот способ передвижения им был знаком еще со времени установления торговых связей Древней Руси с остяками (ханты и манси) Западной Сибири.

Под влиянием русских в XVIII в. собаководство начало распространяться и среди юкагиров. Однако не везде. Завоевало популярность ездовое собаководство на Колыме. Г. А. Сарычев писал, что верхнеколымские юкагиры «теперь живут в землянках и вместо оленей для зимней езды держат нарты с собаками»^{83}. Правда, настоящих ездовых собак у них не было — они запрягали в нарты обычных зверовых лаек. Пользовались собачьими упряжками, как правило, самые бедные, оседлые юкагиры.

Более или менее квалифицированными собаководами стали в начале XIX в. только юкагиры нижней Колымы, где рыбы (корма для собак) значительно больше, чем на верхней Колыме, да к тому же ее легче поймать. А.-Э. Кибер писал, что анюйские юкагиры, имевшие раньше «стада ручных оленей», заменили их собаками, каких держат у себя русские колымчане, т. е. настоящими ездовыми — крупными, с хорошо развитой грудью и крепкими лапами.

Собачья нарта на нижней Колыме представляла собой узкие и низкие сани длиной до 3,5 м и шириной около 0,6 м. Над землей такие сани возвышались не более чем на 25 см. Все части нарты скреплялись друг с другом при помощи ремешков, без единого гвоздя или болта. Благодаря этому нарта обладала двумя полезными качествами — легкостью и податливостью. Ее полозья изготавливались из хорошей березы, которую специально завозили из более южных районов. Чтобы придать полозьям необходимую прочность, их уже согнутыми опускали на один или два месяца в воду, а после прикрепления к нарте тотчас выставляли на мороз. Для лучшего скольжения по снегу полозья многократно протирали в пути влажной тряпкой.

Юкагирская собачья нарта

Любопытно, что производство дефицитных березовых полозьев для нарт сделалось своеобразным кустарным промыслом у нижнеколымских юкагиров и ламутов.

В первой половине XIX в. они часто привозили полозья на Анюйскую ярмарку и «с выгодой» сбывали их чукчам в обмен на меха.

Но вернемся к нарте. К загнутым кверху полозьям прикреплялась дуга, к которой привязывался гуж, или потяг. Позади этой горизонтальной дуги находилась другая, вертикальная, — она служила опорой для каюра. Его сиденье устраивалось в «кормовой» части нарты.

Потяг длиной до 5 м вырезали из лучшей тюленьей кожи, отличающейся большей прочностью по сравнению с оленьей. По всей длине потяга укреплялись петли, к которым с помощью шнуров, имевшихся на ошейнике, припрягали собак.

Для домашней работы (перевозка дров, воды, мелких грузов) жители нижней Колымы обходились 2–4 собаками; в дальние поездки запрягали не меньше 10–12.

Иногда спорят по поводу того, сколько собак — одну или две — собаководы Северной Якутии ставили во главе упряжки. Предмета для спора тут, пожалуй, нет: иногда только одну, а иногда — две, т. е. «передовую» с «учеником» на эту роль. Чаще выходило нечетное количество собак с одним вожаком впереди.