Кубок лунника
Шрифт:
– Вы немедленно уберетесь отсюда, госпожа Вейн! То, что здесь происходит, вас не касается, ясно?!! И если кому-то… даже если этот «кто-то» – не Хаор… если он считает нужным наказывать виновных, то я не буду вмешиваться, ясно? И вам не позволю!
– Я донесу на вас, граф Рутто, – это была крайняя мера, конечно, но иного выхода Малика не видела, – я собственноручно напишу в своем отчете о том, что вы покрываете убийц на вверенных вам землях! Надеюсь, вам это понятно?!! И тогда никакой живой замок не поможет… скрыться от правосудия!
Пальцы разжались, и Малика
– Вот, значит, как, – вкрадчиво прошелестел лунник, глядя на Малику сверху вниз;его грудь тяжело вздымалась, и только поэтому можно было сказать, чтографу нелегко держать себя в руках. На лице не отражалось ровным счетом ничего, глаза – два бездонных колодца, до краев наполненных жидким золотом.
– Да, вот так, – решительно сказала ведьма, в душе ругая себя последними словами, – нравится вам это или нет, я сделаю то, ради чего сюда приехала.
Ей на миг показалось, что граф успокоился. Ну, или почти успокоился.
– А вы не подумали о том, госпожа Вейн, что я могу вас сейчас убить? Да-да, здесь. А мой замок с радостью припрячет тело где-нибудь глубоко под землей?
Об этом, само собой, Малика не думала. И потому растерялась. Наверное, вид у нее при этом был самый дурацкий, потому что лунник истерично расхохотался, потирая ладони.
– Неужели вам все равно, что кто-то убивает ваших подданных? – прошептала ведьма.
– Да, мне все равно, госпожа Вейн. Пусть они хоть глотки друг другу перегрызут, я и пальцем не шевельну. А что, вас задевает мой ход мыслей? Почему я должен защищать тех, чьи предки хотели моей смерти?
– Но…
Глаза лунника зло сверкнули.
– Вы так и не ответили, госпожа Вейн. Что, если я вас придушу… допустим, вон той подушкой… А тело спрячу?
– В Академии известно, куда и зачем я отправилась, – попробовала солгать Малика.
– Что ж, предусмотрительно, – граф сделал вид, что поверил.– но меня это не пугает.
– Те, кто приедут сюда меня искать, будут спрашивать людей на улицах! Я не сомневаюсь, что все они… а в особенности инспектор Берн… укажут на вас. Да! Вы – последний, кто видел меня живой, граф Рутто!
– И что? Что с того, госпожа Вейн? Нет тела – нет убийства, вам это должно быть прекрасно известно. И призраки далеко не всегда возвращаются, вам ли этого не знать?
Малика умолкла. Она вдруг поймала себя на странном ощущении, что ведет себя неправильно. Спорить с лунником, да еще с мужчиной к тому же? Помилуйте! Куда легче пробить головой каменную кладку! Ведьма бросила на своего оппонента быстрый взгляд – граф, опершись руками на стол, не отрываясь следил за ней.
"Йорггово творение", – ругнулась она мысленно, – "как же его переубедить?"
– Послушайте, граф, – тихо сказала она, – сжальтесь. Я очень устала. Я всю ночь тряслась в дилижансе, а утром попала в эту дурацкую историю. Если бы я приехала днем позже, все ограничилось бы выслушиванием городских сплетен…
– Ближе к делу, госпожа Вейн.
– Дилижанс на Пражен будет завтра вечером. Позвольте мне… переночевать здесь. А завтра – клянусь Всеблагим Эо! – завтра я уеду, и вы больше никогда меня здесь не увидите.
– Вы с ума сошли, если полагаете, что я позволю вам остаться в замке, – отрубил лунник, – и довольно, довольно! Я настаиваю на том, чтобы вы убрались отсюда, и вы уберетесь. Не спорьте и не возражайте. Я заплачу вам те триста фунтов, которые вы получаете за каждого упокоенного призрака (видите, я немного в курсе того, что происходит за пределами пустошей). Таким образом вы ничего не теряете и… Поверьте, если вы возьмете и просто уедете, так будет лучше для всех.
– И для меня в первую очередь? – Малика невинно моргнула.
– Не знаю, – граф пожал плечами.
Тут Малика взмолилась:
– Но куда же я сейчас денусь? Вы выдворяете меня из городка, выгоняете из замка. Но раньше завтрашнего вечера я все равно никуда не уеду! Прикажете ночевать на улице? Всего одну ночь, граф!
Он обогнул столик и вновь приблизился. Малику пробрала дрожь – тут одного воспоминания о графской хватке было довольно.
"Задушит – не задушит?" – иронично подумала ведьма, не сводя глаз с бледного, но все же очень приятного лица лунника.
– Вы не совсем правильно меня поняли, – глухо произнес он, – я не могу вам позволить остаться в замке… не потому, что хочу выбросить вас на улицу. Но вы-то, вы! Ведьмы должны знать, что такое луна Сэлдима. Вам попросту небезопасно здесь оставаться. Я, видите ли, далеко не всегда могу держать себя в руках, а тоска по свежей крови – она, знаете ли, довольно сильна.
– Я постараюсь не выходить за пределы своей комнаты, – пообещала она. Может быть, слишком торопливо, – я запру на ночь дверь.
И граф неожиданно согласился, как будто понял, насколько бесполезное это занятие – спорить с женщиной.
– Хорошо, госпожа Вейн. Вы останетесь в моем скромном жилище до завтрашнего дня, а затем, как и обещали, покинете пустоши. По рукам?
– По рукам! –быстро согласилась.
Руки у лунника оказались прямо-таки ледяными наощупь.
…Но, поднимаясь по лестнице вслед за Альвеном Рутто, ведьма тихо торжествовала. Как ни крути, ей удалось выиграть целые сутки. Ночь и завтрашний день. А за день можно было успеть ну о-очень многое. Даже переубедить графа в вопросе отправки ее, Малики Вейн, обратно в Пражен. Осталась сущая мелочь: понять, к чему ей, праженской ведьме, грязные делишки жителей Блюменса?
Замок лунного лорда
Граф Рутто оказался на диво проницательным лунником, а потому сразу же отвел Малику в такую комнату, из которой она бы не смогла сбежать при всем желании. Выглянув в овальное окно, ведьма только помянула йоргга: спрыгнуть на землю и не сломать себе при этом шею казалось попросту невозможным. Зато вид открывался прекрасный – внизу, как на ладони, лежал городишко со всеми его злобными инспекторами и убийцами, а дальше, на север, простиралась долина, поросшая сиреневыми ирисами. Давно перевалило за полдень, а по краям долины все еще стелился туман, и – Малика тут же подумала, что ей мерещится – в тумане сверкнул багровый огонек.