Куда бежать? Том 1. Вера

Мирин Валентин

От подобного обращения и от знания Марка Афанасьевича о письме Вершинина у князя онемели тело и мысли, потребовались секунды для восстановления.

– Несомненно, Марк Афанасьевич, – князь освободил внутренний карман кителя, достал письмо и протянул. – Думал сразу отдать, как вошёл, но…

– Благодарю за письмо. Это вы мне любезность оказали. Не забуду. Поверьте мне. Я жду письмо от Алексея Петровича уже неделю. Вот он соизволил всё-таки ответить мне. Ну что же, почитаем, – Марк Афанасьевич раскрыл письмо.

***

«Мой

дорогой друг, уважаемый Марк Афанасьевич!

Этими строчками письма приветствую Вас и, как и прежде, очень благодарен судьбе за наши с Вами добрые отношения. Отношения ладят поступками, словами, намерениями. С самого начала нашего знакомства я всегда своими поступками, словами и намерениями отвечал Вам взаимностью и, уверяю Вас, так будет и в будущем.

Скорый ответ Вам мне не удался, так как мне требовалось время для уточнения и обсуждения Вашей просьбы.

Увеличение поставок металлопроката в два с половиной раза на Ваши предприятия мы удовлетворим с момента запуска новой мартеновской печи. Печь мы уже изготовили у нас на заводе по французской технологии. Ведётся монтаж.

У наших инженеров есть предложение. Мы можем организовать Вам выпуск готовых к обработке изделий вместо металлопроката. Ваши расходы будут оптимизированы на десять процентов. Ждём на заводе Ваших специалистов для уточнения и согласования деталей контракта.

Не могу этим письмом не затронуть и тему семьи князя Барковского. Прошу покорно меня простить, но вынужден.

По случаю должен признать, Александр Григорьевич скверно вёл свои денежные дела и имел неосторожность оставить Ольгу Петровну без семейного очага.

Сам дом скоро будет Ваш, но есть незакрытая сторона созданного инцидента, и это требует обсуждения.

Всё убранство дома требует оценки и уважительной оплаты.

Мне предлагали погасить кредит, но я посчитал, что будет лучше, если я этого не сделаю. Ольга Петровна и Александр Александрович должны жить по средствам, но в случае Вашего отказа доплатить за убранство я буду вынужден оплатить долг Барковских перед Вами.

Предполагаю, что Александр Александрович сейчас рядом с Вами и Вы могли бы с ним договориться, не дожидаясь конца этого месяца.

Очень надеюсь на Ваше понимание.

С искренними и добрыми чувствами к Вам, Ваш друг

Вершинин Алексей Петрович».

***

По мере чтения письма по лицу Марка Афанасьевича ничего нельзя было понять. Ни одной эмоции: ни радости, ни огорчения. Сплошное спокойствие. Прочитав письмо, он прошёлся глазами по тексту, потом ещё раз это повторил и высказался вслух:

–  

Десять процентов… Десять процентов… Да… Ах, Алексей Петрович, браво! Знает мои расходы. Откуда так детально знает?.. Он, как и прежде, оправдывает мои надежды… – Марк Афанасьевич повернулся чуть влево, наклонился и поднял небольшой саквояж, положил к себе на колени, достал из него три пачки плотно связанных рублей. Посмотрел на молчаливого, непонимающего происходящее

князя и обратился к нему: – Шмидт отчитался о своей экскурсии по вашему дому, пока ещё вашему дому, и оценил всё внутреннее убранство и содержимое двора в тридцать тысяч рублей… Я дам вам эти тридцать тысяч рублей. Вот они. Они ваши… – он указал на деньги, находящиеся на столе между собеседниками, – но все предметы интерьера и двора остаются в доме ровно на том месте, где они годами находились и находятся сейчас.

Князь не принялся сразу отвечать. Теперь собеседники смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Марк Афанасьевич ждал ответа, на который рассчитывал, а князь всё искал слова поделикатнее.

– Марк Афанасьевич, ваш Шмидт хочет купить на грош пятаков!.. – князь эти слова произнёс с презрением. – Я составил полный перечень всего интерьера дома, и, по моим оценкам, это должно стоить дороже, чем оценил Шмидт…

– У вас есть опыт оценки имущества? – спросил хозяин трактира с недоумением.

– Марк Афанасьевич, о Шмидте не хочу говорить ничего плохого или хорошего, но его оценка стоимости мне ещё раз доказывает, что он не очень хороший человек. И, кстати, свой визит Шмидт закончил оскорблением в мой адрес, правда потом извинился, но это не изменит моего мнения о нём.

– Это его занятие – наживаться на чужом горе. Я подобный метод заработка никогда не приветствовал, но и не имею права его осуждать. Кто я такой, чтобы осуждать человека? Пока меня его деятельность не касается, это его личное дело, как он зарабатывает. Представьте себе, после вашего отказа он прибежал ко мне и за деньги предлагал мне свой отчёт. Скажу вам честно, я бы не стал с ним иметь отношения, но мне нужны знания, пусть и от такого человека, как Шмидт.

– Пятьдесят тысяч. И я забираю книги, портреты предков, весь транспорт и провизию, – назвал свои условия князь.

Марк Афанасьевич застыл от услышанного, задумался и ответил.

– Вынужден ответить отказом, Александр Александрович. Не представляю, что вы будете делать, если мы не договоримся.

– Марк Афанасьевич, договоримся… Мы обязательно договоримся… Смею предположить, что Алексей Петрович написал вам что-то важное для вас, если вы уже и деньги выложили на стол. Вы допускаете мысль, что, если я сейчас без денег и меня преследуют кредиторы, то, увидев эти пачки, тут же соглашусь. Но я вынужден настоять на своём, – князь повторил свои условия.

– Вы смелый человек, Александр Александрович. В вашей трудной ситуации мне диктуете условия? Это заслуживает уважения. Я, разумеется, поторопился, предлагая деньги, и вы тут же, по делу, отмечу, меня наказываете на двадцать тысяч.

– Марк Афанасьевич, я очень вас уважаю: во-первых, за то, что вы – человек, который мне в отцы годится. Правда, я вас за это очень уважаю. Во-вторых, я вас уважаю за то, что мне и многим моим сверстникам стоит равняться на вас и учиться у вас. Кто, как не вы, являетесь примером для меня и, очень надеюсь, для многих людей?..