Куда уходит вчера
Шрифт:
Что — то шевельнулось слева от двери, по ту сторону, в небольшой чистой, пустой комнатке. Что — то не то застонало, не то тихонько заплакало. От звуков этого голоса по спине Ривллима побежали мурашки. Страх обессиливающей волной накатил на него, превращая мускулы в кисель, умножая стократно вес зажатого в руке оружия, вырывая из горла невольный стон. Нет, только не туда. Что бы там ни было слева от двери, он умрёт, стоит ему только взглянуть в ту сторону.
Дробный перестук копыт и тени, роящиеся за окном. Стук стрел по черепичной крыше; сейчас полетят камни…
Опустив голову, прищурившись и прилагая немалые усилия, чтобы с визгом не броситься наутёк, воин шагнул в приоткрывшуюся дверь. Слева — грубая узкая деревянная кровать, что — то тяжело ворочается на ней, стонет, вздыхает и окликает по имени. Страх не просто накатывал грязными волнами: он заменил собой воздух в комнате; Ривллим вдыхал тошнотворный густой смрад этого места и желание спастись стремительно таяло. Вперёд. Он шагнул, ногие едва держали его.
«Ррривллллиииииммммммм…»
Голоса сзади. Грохот разлетающегося стекла и вспышки света. О боги, дайте мне сил…
«Ааааааааасссссссс…»
Едва слышное дыхание. Непонятно, кто это. Затылок сверлит чей — то взгляд; страшно хочется обернуться. Обернись, командует тело. Обернись и покончи со всем этим…
«Ссссссдеееессссссссь…»
Добрался. Три шага длились целую жизнь. Но прежде, чем воин протянул руку, дверь напротив с грохотом распахнулась; посиневшая, покрытая следами укусов каких — то мелких тварей, подняв на него остекленевшие глаза, перед ним стояла и довольно усмехалась…
Кто?
Ривллим проснулся от собственного вопля. Он вскочил, едва не полетев кубарем; жар то накатывал на него, то проходил прочь. Одежда взмокла, взмокла совершенно, хоть выжимай. Воды, подумал он, прислушиваясь к дробному стуку собственных зубов. Поднялся на ватных ногах и едва не вскрикнул вновь: с дальней стороны комнаты навстречу шагнул высокий, клубящийся и дрожащий силуэт.
Зеркало. Ривллим взглянул на собственное отражение и поспешно отвёл взгляд. Начинало казаться, что черты лица отражения идут волнами, время от времени напоминая то полуобъеденное тело, что стояло по ту сторону двери. Чьё это было тело? Ривллим не мог вспомнить, хотя твёрдо знал, что не так давно помнил. Он оступился, схватился за стену и опёрся ладонью о мирно висящий на стене Солнечный Лист.
Голоса и шум в голове тут же испарились; осталась только слабая головная боль да ощущение разбитости. И на том спасибо. Воин некоторое время стоял, обеими ладонями держась за ножны, и наслаждался спокойствием. Сходишь с ума, говорил он себе. Моё прошлое со мной, и оно мне мстит.
Небо уже светлело и Ривллим различал, сквозь гулкие удары в ушах, звуки музыки, голоса, звон и шаги. Приглушённые. Праздник вот — вот начнётся — вначале горожане уберут город. Очистят улицы от грязи, а помыслы — от скверны; вымоют свои дома, простят друг другу все обиды на переломе лета. После полудня, едва тень на больших солнечных часах начнёт удлиняться, начнётся собственно праздник — ритуалы и представления, пиршества и ярмарка. К вечеру праздник достигнет кульминации… О благосклонная Хранительница! Как можно было забыть?! Сегодня вечером за сайиром станут охотиться многочисленные юные охотницы… Самый древний и наиболее странный обычай. Годы у меня уже не те, подумал Ривллим устало, даже не усмехнувшись. Придётся прятаться.
Он гулко спустился по лестнице, добрался до столовой и там рухнул на стул, едва не ударившись об острый угол. Стоило отнять руки от Листа, как слабое эхо сновидения вернулось. Откуда это? Я должен вспомнить, кого видел во сне, подумал воин отрешённо.
Рука поставила перед ним кружку с прохладной, чистой, благословенной родниковой водой. Это настолько обрадовало Ривллима, что он не задумался, откуда она взялась. Некоторое время он пребывал в море блаженства, поместившемся в небольшой потрескавшейся кружке. Поняв, что кошмар растаял, поднял глаза. И увидел спокойно глядящую на него Фиар.
Она сменила одежду. Вместо тёмно — зелёного с золотом платья до пят, с широким поясом, на ней было другое, лёгкое, с чёрно — красным узором, спускавшееся чуть ниже колен. Фиар раздобыла где — то сандалии (очень напоминавшие те, что носил Вемкамтамаи). Никакого амулета на её шее не было, а браслеты, конечно же, были и матово светились в полутьме.
— Что ты здесь делаешь? — неожиданно озлился Ривллим, вскочив на ноги.
— Стою, — спокойно ответила она. В глубине её глаз загорелись красноватые огоньки. — Жду.
— Чего именно?
— Благодарности, — усмехнулась Фиар, и воин осёкся. Почувствовал, что краснеет. Хорошо ещё, что темно…
— Спасибо, — он тяжело опустился на стул и заметил, что Фиар усаживается рядом. — Вода была очень кстати. Откуда ты здесь?
— И он ещё упрекает меня в плохих манерах! — возмутилась девушка. — Не помнишь, о чём вчера беседовали?
— Я не… — начал Ривллим и вспомнил. Настолько хорошо вспомнил, что оставалось только спрятать глаза подальше. Он действительно согласился — хотя и не сразу — чтобы Фиар остановилась в том же доме. Проще было согласиться, чем придумать достаточно убедительный предлог отказать. Дом достаточно велик: можно жить, почти не замечая друг друга.
— Вижу, что вспомнил, — Фиар забрала кружку и удалилась. Вскоре вернулась и поставила её перед воином. Тот наклонил голову — вода. Да. Отлично.
— Я думала, тебя там убивают, — проговорила девушка вполголоса. — Приснилось что — нибудь?
— Да, — ответил воин неохотно. Говорить о своих сновидениях можно только с теми, кому безоговорочно доверяешь. Но у него почти не оставалось сил сопротивляться. — Началось возле Башен. С каждой ночью всё хуже.
Фиар извлекла зелёную веточку и вопросительно взглянула на Ривллима.
— Не поможет, — махнул он рукой. — Отыскалось одно средство, но… — он махнул рукой.
— Какое? — поинтересовалась Фиар, придвигаясь поближе.
— Меч, — Ривллим осознал, что совсем проснулся. О боги, ещё этот праздник! — Я прикоснулся к нему, и кошмар… начал проходить.
Фиар хмыкнула.
— Спишь, значит, в обнимку с мечом. Помнишь, что снилось?
— Помню, — признался Ривллим, испытывая всё большее беспокойство. — А ты не помнишь?
— Мне не снятся сны, — произнесла Фиар, откидывая голову. — Никогда.