Кукла для кандидата

Кривчиков Константин Юрьевич

– Ну, если вас сумма устраивает, пока на ней и остановимся. – Усков воспринял молчание Ники по-своему. – Обязательно учтите, Протасова очень вам благодарна и просила передать, что подобные вещи деньгами не измеряются. У вас всё в порядке?

– Что? – не поняла Ника.

– Может, проблемы какие есть? Если чего – обращайтесь без стеснения. Я вам вот тут визитку оставляю.

– Спасибо. У меня всё нормально.

– Вот ещё что. Вам следователь звонил?

– Нет.

– Позвонит. Вы не забудьте сразу со Штейнбергом связаться. К следователю –

только после разговора с ним. Он вас подготовит и проконсультирует.

– Да, я помню.

– Вот и хорошо. Я, собственно, закончил. – Усков поднялся со стула и вдруг небрежно спросил: – А это кто на фотографии? Вы?

Он показывал на большую фотографию, висевшую в рамочке над компьютерным столиком. Старая фотография. Мамы уже нет в живых.

– Я.

– Маленькая какая. А вот, видимо, отец?

– Как вы догадались?

– Так он же рыжий. А вот этот мужчина… – Усков, прищурившись, скосил взгляд на Нику и снова посмотрел на фото. – Кого-то он мне напоминает. Неужели…

– Да, это Дубровин. – Ника не выдержала паузы. Тягучий этот Усков, как жевательная резинка.

– Денис Дубровин?

Ну и что? – чуть не сорвалось с языка. Да, Денис Дубровин, генерал, нынешний вице-спикер Совета Федерации. А рядом с ним родители и она. Было дело, заехал как-то на день рождения отца. Потому что учились вместе в военном училище, потом воевали в Афгане и Чечне. А потом… потом – суп с котом. Разошлись дороги. И отец теперь сидит в колонии, несмотря на крутого приятеля. Ну и что?

Но Ника промолчала. Чего распинаться перед этим Усковым? Да и не знает он ничего об отце – зачем объяснять? Спросил и спросил.

– Вот оно что… Ну, я удаляюсь с вашего разрешения. Тихонечко. – Усков подмигнул. – А то ваша подруга… ваша квартирантка, уж больно… темпераментная.

И он выскользнул из гостиной. Чуть-чуть, еле слышно, хлопнула входная дверь. Если не прислушиваться, то и не разберёшь, что там за шум.

Ника, не удержавшись, вытащила из конверта пачку денег. Не наврал, и вправду сто тысяч. Тут же положила в ящик стола. Да, деньги всем нужны.

Так-то она не бедствует. В салоне тридцать тысяч плюс десятка в месяц от Илоны, итого сорок. Одной ей за глаза бы хватило, но четверть за кредит уходит. А тут ещё в университете с нового семестра подняли оплату – три с половиной тысячи долларов вынь, да положь. Вот в августе и вынула – всё, что за год скопила. Потом надо бабушке помогать: на такую пенсию жить нельзя – лишь медленно загибаться. А ещё она ежемесячно посылала деньги отцу. Пусть он категорически отказывался и в каждом письме ругался отчаянно за эти переводы, но тут дело принципа. Решила помогать – должна помогать. Там, в колонии, каждый рубль на счету.

Хотя переводы – мелочь. Посылала бы и больше, да не разрешают. Но вот недавно адвокат звонил – это серьёзно. У отца вторая половина срока пошла, теперь можно всякие петиции посылать – то ли на сокращение срока, то ли на УДО. Ника даже не уточнила – едва адвокат назвал сумму «за хлопоты», так всё и опустилось. Сказала, что подумает. Но делать-то что-то и вправду надо. Вдруг да скостят? Или послабление какое будет… Надо, кстати, у ихнего адвоката, как его, Штейн… Штейнбаум, что ли? Где-то записано. Надо проконсультироваться на халяву. Может, чего и подскажет…

Илона на кухне старательно нарезала сочную ветчину.

– Ну, где вы там? У меня аж слюнки текут. – Она подняла голову. – А-а…

– Ушёл.

– Как ушёл??? Почему?

– Ну… дела у него.

– Какие дела? Ты посмотри, тут жратвы сколько! – Илона удивленно моргала глазами. – И ведь дорогое всё. Смотри, вино какое. Тысяча рублей, не меньше… А чего ушёл-то? Нет, я вотще не понимаю.

Ника села на табуретку, машинально сунула в рот кусок сыра. Твёрдый. И, правда, наверное, дорогой. А кушать ведь хочется.

– Чего тогда приходил-то? – Илона даже не пыталась скрывать фонтанирующего любопытства.

– Да так.

– Чего так? Вы о чём там шептались?

Вот, привязалась.

– Да не шептались мы. Он это, об отце рассказывал.

Она ляпнула это просто так, чтобы отвязаться. Первое, что пришло в голову.

– Об отце? Он что, с зоны? Откинулся? Сидел с отцом?

– Короче, он просил не болтать. Понимаешь?

– По-о-нима-аю. – Илона тоже присела. – Если он из этих… Понимаю. Ну хоть что-то можно рассказать? Дюже интересно.

– Не сейчас. Давай потом, я просто с голода умираю.

– Так я ж тоже умираю. Я ж весь день проспала.

– Тяжёлая выдалась ночка? – Ника специально спросила, чтобы переключить Илону на другую тему. Как бы ни мучилась подруга от любопытства, но поговорить о себе она любила ещё больше.

– Ой, не говори. Такие козлы попались. Выпьем?

– Мне немного.

– Так и мне ж немного. Хотя у меня сегодня выходной. Отгул за прогул, хи-хи…

Они просидели допоздна, пока Илона не прикончила обе бутылки. Ника почти не пила и не слушала подругу – лишь поддакивала, занятая своими мыслями. Не спрашивает об Ускове – и хорошо. Может, и вообще забудет.

Настроение у Ники улучшилось. Вчера вечером был настоящий ужас нашего городка, а сегодня… Нет, жизнь не такая уж и плохая штука. Особенно радовали сто тысяч рублей в ящичке компьютерного стола. И Усков этот вполне нормальный тип. Ну и что, что глаза рыбьи? Уродился человек таким, как Ихтиандр. И улыбка у него добрая. Иногда.

Глава 2. Подстава

Вторник и среда прошли как обычно. А вот в четверг…

Федя-Левша окликнул Нику в тот момент, когда она, припарковав машину, направлялась к своему подъезду. Федя жил на втором этаже и часто использовал балкон для того, чтобы подкараулить потенциального кредитора. Формально он числился в некой торговой компании, но постоянно торчал дома, не отрываясь от компьютера. Одно слово – хакер.