Кукла дядюшки Тулли
Шрифт:
— Ну, если у вас там проснуться с тяжелым похмельем называется «заболеть», то, наверное, да.
Я озадаченно нахмурилась, но тут открылась дверь в ванную, и оттуда выпорхнула Мэри с кувшином воды в руках.
— Ой, мисс! Ну как вы?
— Ты что, не видишь? Да у нее сейчас голова расколется, как переспелая тыква…
— Ничего у меня не… — возмутилась было я.
— Мам! — воскликнула Мэри. — Я же тебе сказала, если моя леди один-единственный раз набралась, это не повод ставить на ней крест! Ей просто было нехорошо, разуй же глаза. Вот, мисс, выпейте водички.
Я села и с благодарностью потянулась к стакану, с трудом удержала его в руках и изможденно упала обратно на подушки. Только сейчас я поняла, что моя рука замотана бинтом и через плотный слой ткани проступают кровавые пятна. Я растерянно провела по ним пальцем, и у меня перед глазами встали страшная хищная улыбка и зубастая пасть.
— Мистер Бэбкок, — шепнула я. — Он меня покусал.
— Что вы несете? — вмешалась мама Мэри. — Вы так налакались, что у вас началась горячка и вы сами себя укусили.
— Мам! — взмолилась Мэри. — Я же тебе говорю, ей было плохо! Она ничего подобного не делала, даже когда напилась.
— Мэри, — попыталась протестовать я. — Я не пила вообще с тех самых пор, как приехала в Стрэнвайн. Ни бокала вина, клянусь тебе.
Миссис Браун насмешливо фыркнула, а ее дочь примостилась на краешке кровати, озадаченно сморщив свои веснушки.
— Мисс, вы уверены? Я сама готова поклясться на папиной Библии, что в самый первый раз…
— Просто скажи мне, что произошло. Прошу тебя.
— Ну, это было незадолго до полуночи.
— Секунду. Давай начнем пораньше. — Я поняла, что вообще не могу вспомнить прошедшей ночи.
— Мисс, вчера вы пришли позже, чем обычно. Припоминаете? Ваши волосы были все растрепаны, щеки раскраснелись, и вы порхали, радостная, как маленький жаворонок поутру.
Точно. Я распустила волосы. Лэйн держал меня за руку. Мы катались в бальном зале. Вспоминаю.
— …А я спросила, что вы делали, а вы сказали, что я ни за что не поверю…
Мама на другом конце комнаты неодобрительно присвистнула.
— …И я принесла вам небольшой ужин, вы влезли в ночнушку, выпили чаю и, как всегда, помечтали перед сном… — Тут она повернулась к маме. — Моя леди всегда доверяет мне…
— Мэри, — сказала я, пытаясь скрыть дрожь в голосе и тем не менее обмирая от ужаса. Я ничего этого не помнила. Я даже не помнила, как мы распрощались с Лэйном. — А потом? Что было потом?
— Ну, я ушла к себе штопать ваше платье…
Я что, просила ее починить платье? Не помню.
— …Потом я услышала болтовню в вашей комнате, и кто-то крикнул «Уииии», будто здесь от души веселились, и я бросилась сюда, но это были вы, мисс. Вы носились по комнате в одной ночнушке и танцевали, и когда я спросила, что вы делаете, вы ответили: «Мэри, я же рыбка, и я летаю!» Затем вы затихли, а потом… Вас будто пронзила судорога, мисс, вы уставились в зеркало, а затем медленно подняли руку, будто сопротивлялись самой себе, укусили себя со всей силы и закричали что-то страшное. Тогда я привязала вас к кровати и побежала за мамой. Она умеет излечивать от многих вещей…
Разрозненные воспоминания из сна беспорядочными осколками болтались у меня в голове, далекие и нереальные, только вот они оказались вполне настоящими. Я будто ощущала остатки аромата розового масла у себя в носу, покалывание фарфоровых осколков во вспотевшей ладони. Вспомнив о том, как священник моргнул своими надтреснутыми стеклянными глазами, я впервые за всю свою жизнь ощутила настоящий первобытный страх, и боялась не чего-то постороннего, нет. Я боялась мыслей в своей собственной голове.
— …Где-то часа в четыре утра вас вывернуло наизнанку, и после этого вы немного поутихли.
— Мэри, — вмешалась мама, — иди и поставь чайник, я сделаю ей свой особый чай. Настоящая горничная уже бы сама додумалась до этого.
Мэри соскочила с кровати и пулей бросилась из комнаты.
— Хорошая девчушка, — заметила миссис Браун. — Но чуткости ей пока не хватает. — Она встала рядом, уперев руки в бока. — Так что теперь мы тут наедине, мисс Тулман. Думаю, вы уже заметили, что я способна удержать язык за зубами, когда нужно. Но пора уже вам признаться. Где она? Я обыскала всю комнату, и хотя не смогла придумать повод, по которому молодая девушка может хранить чьи-то старые волосы в ящике шкафа, тем не менее ничего не нашла. Придется признать, что вы хитрее меня. Но все-таки пора уже избавиться от нее, юная леди. Подозреваю, вам не удалось полностью отдаться своей пагубной привычке. Тем более судорогами и страшными воплями меня не проймешь.
— А что, шкаф был не заперт? — невпопад спросила я с глупым видом. Я же собственноручно заперла все бабушкины вещи, а ключ надежно спрятала под салфеткой на прикроватном столике. Но выходит, теперь я не могу быть уверена в том, что сама делала или же не делала. Жуткое, невыносимое чувство.
— Давайте уже, мисс. Лучше сделать это до того, как вернется Мэри. Покончим с этим раз и навсегда.
— Миссис Браун, я клянусь, я в глаза не видела бутылки алкоголя с тех пор, как приехала сюда. Ничего, кроме воды и чая, я не пила.
К своему стыду, я поняла, что в глазах у меня стоят слезы. Миссис Браун вздохнула.
— Ну ладно, как пожелаете. Но, — и она угрожающе наклонилась над моим распростертым телом, — я выложу все начистоту. Если вы не врете, юная леди, то тут творится что-то не то, что-то гораздо серьезнее моего сада лечебных трав, настоев и отваров. Я отпустила Мэри в этот дурдом, потому что она безобидная и глупенькая и нет ничего плохого в том, чтобы заранее знать планы врага. Мэри не удержит язык за зубами, даже если речь пойдет о деле крайней важности. Но, как ни крути, мисс, вы настоящая отрава во плоти, и я не позволю своей девочке стать частью этого кошмара. Да, она глупа, но она моя дочь, и я…
В комнату влетела Мэри с чайным набором в руках, и миссис Браун встала молчаливым истуканом, скрестив руки на своей пышной груди. Она больше не проронила ни слова.
Вечером миссис Джеффрис принесла мне целое блюдо снеди.
Уже одетая, с аккуратно заколотыми волосами я сидела перед камином в кресле. Я думала о других девушках моего возраста, которых мне иногда приходилось видеть в парке неизменно красующимися под кружевными солнечными зонтиками, кокетливо поправляющими томные кисейные вуалетки и чирикающими под обожающими взглядами почтенных папаш. За что судьба обрекла меня на монотонную скучную работу, одиночество, а теперь еще и превратила в вестницу чужого несчастья?