Кукла колдуна
Шрифт:
Газовая конфорка в квартире имеется, аж две. Вторая, правда, работать не хочет. Но для хорошей прожарки вполне достаточно и одной, как мне кажется.
Продукты распихала в багажник. Подумала, как давно мы были в лесу, посчитала.
— Тебе случаем в уборную не нужно зайти? До моего дома добираться не меньше часа и это, если повезет и не встрянем в пробку на набережной.
— Благодарю за заботу, она излишняя, — вспыхнул, как свечка. Нет, так нет. Кустиков по дороге точно не встретим, а общественные туалеты — зверь неприрученный, дикий, так просто на глаза не попадаются. Может, и вовсе гнездятся только у станций метро, да вокзалов. Пусть терпит, если что, я предупреждала.
— Садись в машину и едем.
Белые ночи — мое личное счастье и восьмое чудо света. Тепло, все хорошо видно, машин уже мало, туманная дымка выплывает с каналов
— Нравится здесь? — решаюсь задать я вопрос своему не то гостю, не то взятому хитростью в плен "языку", не то и вовсе врагу, а ещё, не стоит забывать, жениху. Хорошо, если не мужу. Смешавшаяся за завтраком кровь добра мне не принесет, это вдруг стало очевидно и ясно.
— Мертвый город безмерно красив, но живым в нем не место. Покой некрополей, даже таких, стоит чтить. Я не колдун, чтобы быть здесь счастливым.
— Почему ты решил, что это некрополь? — я, действительно, удивилась.
— Слишком много металла и камня, не разбит ни один огород, я совсем не вижу животных, они, должно быть, сбежали, не помня себя от ужаса, пахнет водой и близостью прошлых смертей. Здесь было капище?
— Понятия не имею. Хотя? Мы на Обводном канале. Да, было когда-то, лет триста с гаком назад. Зато вон там роддом, а рядом детский сад.
— Странно. Я бы никогда не смог быть здесь счастливым. Даже солнце боится скрыться за горизонтом, уснуть, наконец. Ведь сейчас уже ночь?
— Да.
Повезло найти свободное место для машины рядом с моею парадной. Лихо втиснулась, поджатая с двух боков другими машинами.
— Приехали.
— Этот дом — ваш?!
Мне показалось, глаза Энтэля сейчас всё-таки выпадут наружу.
— Только квартира, апартаменты, небольшая часть дома.
— Похоже, в этом мире необычайно ценятся услуги служителей тьмы!
— О, да! Бухгалтерия и финансы — они такие. Только тьмой и назовешь. В особенности, когда разбираешь чужие отчёты. Выходи из машины. Кота только не забудь, пожалуйста.
Родной двор традиционно встретил бурей ароматов города-порта. Плесень, вонь из подвала, следы пребывания маргиналов, — когда уже вмонтируют решетку на вход и въезд?! Мне-то привычно, не гордая, квартирка досталась ещё от бабушки, а вот кое-кто зажал рукой нос и рот. Понятно, пакеты несу я одна. Может, он хоть в парадной продышится?
Со скрипом открыла входную неприметную дверь. Двадцать слоев масляной краски способны испортить все, что угодно, не только витражи, вставленные в узловатую дверь. Стиль эклектика пал под натиском хозяйственной службы. Повезло, что внутри все пространство предали безжалостному ремонту. Помнится, я в то лето, когда его вершили, чуть на задохнулась от пыли. Скульптура девы, изразцовая печь, сколько душ людских она обогрела в блокаду, роскошь богатой лепнины, незатейливая светло-жёлтая краска. И главное достояние — лифт, живущий в металлической клетке. Интересно, Энтэль туда сам зайдет или придется загонять пинками? На второй этаж с пакетами подниматься мне лень. Была-не была. Уверенным шагом прошла до заветной кнопки, нажала. В перекрытии грохотнуло и двери раскрылись. Я шагнула вперёд, позволив себе обернуться только внутри. Стоят оба с выпученными глазами. Кот, оказывается, проснулся и выпрыгнул на пол.
— Идите сюда. Лифт долго ждать не будет. Я и так держу двери ботинком.
— Ведьма!
— Боишься?
— Разумеется, нет!
— Пантелеймон, не провались, пожалуйста, в щель. Она под дверью.
— Мряу-у-у! — взвыл кот и пошел вслед за эльфом. Глаза как блюдца, причем у обоих. Энтэль несмело шагнул внутрь, огляделся, прикрыл глаза и начал читать молитву. Фамильяр с глухим стоном прыгнул вперёд и распластался поверх пола. Я убрала ботинок, двери захлопнулись.
— Вы живёте в клетке? Самое место для ведьмы!
— Безусловно! Нажми цифру «два».
— Зачем?
— Тогда держи пакеты.
— Простите, я не подумал их забрать сразу, вам было тяжело.
— Не прощу! —
— Простите великодушно!
— Не прощу.
Глава 24
Энтель
Жилище ведьмы напоминает скорлупку ореха, даже скорее осколок, отобранный у дворца. По всему потолку вьется орнамент застывшей в гипсе лозы, я почти уверен, что первоначально он был создан эльфийской рукой. Уж точно, по нашему чертежу. Кто ещё может знать, как выглядят плоды священного древа, и какие цветы растут в заповедных рощах. А эти прихотливо изрезанные листья? Таких не сыщешь больше нигде, только в нашем лесу может посчастливиться их встретить. Даже сотне слоев побелки и тысяче сколов не нарушить прозрачности строгих линий точной руки. Кто был тот мастер? Как он здесь очутился? Ведьма не знает или попросту не захотела мне отвечать. Обиделась и рассердилась, это ее право, вынужден я признать. Но как можно было подумать, что девушке может принадлежать хоть сколько-нибудь значимая часть дома? Изразцовая печь не топилась уже многие годы, не удивительно, при такой температуре на улице. Кто и зачем ее поставил здесь тоже не ясно. Может, она существует только лишь за тем, чтобы создавать иллюзию домашнего очага? А может, чтоб разгонять сырость, идущую от реки за окном. Вот там точно не обошлось без руки гномов. Только они могли целиком обрамить полноводную реку в камень. Зачем? Дикость. Даже трава кругом теперь не растет. А чахлое дерево у окна, скорее, являет собой насмешку над лесом и жизнью. Некрополис — страшное место. Русалок, и тех не увидишь, зато в черной воде полным полно упырих, но таких белолицых красавиц я среди них ещё не видал. А какие они протягивают украшения, надеясь заманить к себе хоть кого-то. Из окна вижу сияние рубинов и блеск несметно дорогих изумрудов. Чудеса. Ведьма скрылась в другой, темной комнате своего жилища. Я же вынужден ждать по ее наказу в просторной комнате. Вещи трогать запрещено, да и не особенно и хотелось поначалу, если быть честным. Сейчас же я со все нарастающим любопытством рассматриваю простые шкафы, амулеты на стенах, стопки тончайшей бумаги, лежащие рядом с ними перья дивной работы. Пером-то сложно назвать. На гусях таких никогда не росло, однако есть заострённый конец измазанный в жидких чернилах. Книг мало, переплёты их ничего не стоят, яркие краски обложек пытаются спрятать за собой бедность окладов. Женская и мужская одежда вперемешку свалена на мягком кресле. Похоже, в гостях у девицы бывает подросток рабочей специальности, похоже, что брат. Его штаны грубой ткани лежат поверх тончайшей невесомой вещички. Мне бы отвести глаза от дамского гардероба, не смотреть, но тьма крепко пробралась в душу и растревожила любопытство. Как, и демон побери, куда это можно пристроить на теле, хотел бы я посмотреть… Глупости. Нет, не хотел бы! Отвернуться в сторону получилось не сразу. В доме поплыл сытный запах предвкушения ужина — дух разогреваемого чугуна. Уверен, что меня сегодня больше ничем не угостят, это было бы расточительством даже для эльфийки после всего того, что я посмел наговорить. И уж, тем более, ведьма не озаботится сытостью покупателя своих услуг. Отвернулся к письменному столу, чтоб только не думать ни о кружевной штучке на кресле, ни о мужчине, что посещает этот дом столь часто, что даже оставляет здесь вещи, ни о еде. Взгляд сам собой приласкал картинку. Тьма побери эту ведьму! Разве можно оставлять на виду изображение женщин в одном только белье! Так вот куда крепятся эти ленточки! А на ногах у них что? Паутина или шелк? Ноги такого вида иметь, определенно, неприлично. Кто вообще их нарисовал? И как мне перестать на это смотреть?
— Ужин! — выкрикнул а девушка из глубин жилища, несомненно, чтоб меня подразнить. Я вскинул голову к потолку, решив ещё раз насладиться узором, вспомнить родные земли, проникнуться их духом. Бесполезно, перед внутренним взором как стояли обнаженные прекрасные девы, так и стоят. Боюсь подумать, что под платьем у ведьмы! Тоже ведь кружева и ленты. Интересно, а бабочка, венчающая самое сокровенное у нее вышита? Какое мне дело до бабочки и ведьминого исподнего! Я без минуты женат на исчадии тьмы! И если помолвку не удастся расторгнуть, то женского тела я никогда уже не коснусь!