Кукла на качелях
Шрифт:
— Это была шутка, — пояснил он. — Ты вошла в тот момент, когда я хотел прикурить. — В левой руке гостя появилась сигарета, которую он тут же и прикурил.
— Хороши шуточки! — возмутилась Алена. Она все еще стояла у стены, но позу приняла воинственную.
— Тебе ведь понравилось!.. Помнишь?.. Приятный холодок вдоль позвоночника, сладкий привкус во рту, томная слабость в теле и легкое головокружение, как от бокала шампанского…
— За кого вы меня принимаете?! — взорвалась Алена.
— За честную женщину,
— Теперь я точно вижу: вы — Феликс. Приметы совпали: ужасный циник.
— Сдаюсь. Я Феликс. Хотя терпеть не могу это имя.
— И я свое… — неожиданно обрадовалась Алена. Сразу стало легко, она почувствовала в госте родственную душу. — И как вас называть? — Алена села в кресло напротив.
— Феликсом. Как же еще? Я выпью эту горькую чашу до дна, и мне воздастся.
— То есть вы нашли самую короткую дорогу в Рай?
— Рай… С Раем тоже не все ясно. Попавшие в Рай никогда не узнают, что такое Ад. Это ли не наказание за праведную жизнь? Кстати, тебе привет от тетки. Она звонила мне, просила навестить, помочь, если что… И вообще…
— Спасибо… Как она?
Феликс выставил большой палец.
— А про ромбойд… Микеля… это правда?
— Правда.
— А если бы я стала раздеваться?
— Тогда между нами сложились бы совсем другие отношения…
— И вы бы посмели?
— Не знаю… Сейчас у меня период сексуального сиротства… Женщина ты красивая. А красивая женщина подобна незапертой двери: каждый норовит сунуть свой нос внутрь.
Его откровенность подкупила ее. Конечно, он преувеличивал. Не стал бы он переступать грань, за которой начинается «серьез». Но она была ему благодарна за то, что он видел в ней просто женщину, земную, доступную, и не скрывал этого.
Они продолжили беседу, но уже на кухне. Алена приготовила на скорую руку ужин. Феликс сидел за столом — ждал, когда все будет готово. Он даже отказался нарезать хлеб, и это, как ни странно, было тоже в его пользу — она чувствовала себя полной хозяйкой в квартире своей тетки.
— Чем время убиваешь? — спросил Феликс, отрезая кусочек хорошо прожаренного бифштекса. — М-м-м, вкусно! — замычал он, отправляя его в рот.
Неожиданно для себя Алена рассказала своему новому знакомому всю правду. Про первоапрельский факс, подписанный неким Хохмачевым — от слова «хохма», про ужин в ресторане и про дом, из которого она взялась сделать царские палаты.
— Значит, твой Хохлачев уверен, что ты дизайнер Алла Григорьева, — задумчиво проговорил Феликс. — А ты всячески поддерживаешь в нем эту уверенность… Тебе никто не говорил, что ты законченная авантюристка?
— Что законченная — нет. А что авантюристка — да.
— Все равно по счетам платить придется… — покачал головой Феликс.
— А-а-а! — отмахнулась Алена. — Все как-нибудь обойдется. И хватит обо мне. Вы же в Китае были?! —
— Сюй Цзунлу. И было это в эпоху Мин… Так звали меня…
Алена обомлела от удивления. Повеяло чем-то запредельным. Но в следующую секунду она догадалась, в чем дело.
— Кажется, мы пользовались одной и той же компьютерной программой?!
Феликс кивнул.
— И здесь надувательство! — искренне огорчилась Алена. — Как жаль… Осталась без своего китайского прошлого. И в этом виноваты вы, между прочим.
Феликс улыбнулся и продекламировал:
Судьба от рождения злосчастья дарила ей. Но все же винила она не судьбу — себя…— Эти стихи того самого Сюй Цзунлу, — пояснил он. — Сюй не строил мостов. Сюй был поэтом.
Феликс ушел за полночь. Алена слышала, как громко в ночной тишине завелась машина, как долго еще был слышен угасающий рокот мотора.
Они договорились поддерживать связь. Феликс оставил номера телефонов, по которым его можно было найти, и пообещал:
— Буду заглядывать на огонек.
На прощание он поцеловал ее в щеку… по-родственному.
В эту ночь она долго не могла заснуть, перебирая события сегодняшнего дня. Андрей — такой сдержанный, внимательный. Феликс — в общем-то циник и нахал, но очень душевный, четко чувствующий границы дозволенного. И Роман…
Мысли Алены постепенно затянуло в прошлое — в тот день, когда Рома уговорил ее заплатить по его долгам собой…
Перед тем как выйти из дома, Алена приняла душ. Она стояла под горячими струями воды, гладила свое еще не поруганное тело, словно уговаривая его простить ее, и плакала. Она понимала все, что делает, ясно представляла себе то, через что ей предстоит пройти, но уже не могла остановиться.
«Зачем? — время от времени спрашивала она себя. И сама себе отвечала: — Потому что люблю…»
Нужно было ехать на правый берег. А там идти пешком. Знакомый Ромы по кличке Калач жил в деревянном доме с приусадебным участком. Шел дождь, земля была покрыта коркой льда, как ее сердце. Уже начали сгущаться сумерки. И стояла удивительная тишина. Как будто все вокруг замерло в ожидании того, что с ней должно было произойти. Она добиралась полтора часа. Ей вполне бы хватило времени одуматься, вернуться… Но Алена проделала весь путь до конца. Мысленно она уже пережила весь тот ужас и омерзение, которые ее ждали. Осталось только повторить…