Кукловод
Шрифт:
Новый участок разрастался буквально на глазах. Это сколько же народу помирает в городе ежедневно?! Настоящий некрополь, город мертвых. Как-то он услышал выступление губернатора, так этот потомок аграриев хоть и косноязычно, но все-таки выразил озабоченность демографической проблемой региона. Призвал женщин рожать больше, а мужиков поспособствовать им в этом деле. Кстати, у самого-то была всего одна дочь, а у его заместителя - крупной, дородной тетки, также ратующей за 'плодите и размножайтесь', и вовсе детей не было.
Впрочем, в данный
Господи, да он просто не переживет, если с ней что-то случится... Нет, сначала он разберется с Зиновием, порвет его собственноручно, на мелкие кусочки, а потом уже только станет оплакивать любимую.
Подумал, что будет делать, если сейчас увидит братца. Побежит за ним, размахивая лопатой?
Клест достал сотовый, попробовал снова набрать номер Оксаны. Если она и впрямь где-то рядом, может быть, он сумеет к ней пробиться? Кто знает, вдруг ее севший аккумулятор немного подзарядился...
Длинные гудки, один за другим... Он собрался уже было отключаться, как вдруг гудки уступили место каким-то другим звукам. Это было что-то, больше похожее на шуршание фольги, чем на человеческий голос, но Алексею показалось, что он различает в этих звуках интонации своей любимой.
– Але, Оксана! Это я, Алексей, ответь, я тебя умоляю!..
В этот момент в трубке послышались гудки отбоя. В ярости Клест швырнул телефон на землю, и тот зарылся в вязкий глинозем. Обхватив голову руками, он уселся на ствол поваленного дерева. Что делать?! С каждой минутой у Оксаны все меньше воздуха. Господи, каково же ей там... Тут и нормальный человек рехнется, попав в такую западню. Если бы он мог поменяться с ней местами... Да, тогда-то уж у него точно не было бы шансов на спасение. Хотя... кто знает, на что была бы способна Оксана ради него! Он был уверен, что она по-настоящему любит, а любовь, как ни крути, способна творить чудеса. Но он в любом случае согласился бы отдать свою жизни ради нее.
То, что она дочь человека, изнасиловавшего его мать, если и засело в голове Алексея, то лишь в самом дальнем уголке сознания. В первую секунду, конечно же, это известие обрушилось на него словно удар дубины. Но, если пользоваться сталинской терминологией, которую они уже упоминали в разговоре с Леонченко, разве сын за отца в ответе? Да и, если честно, плевать он хотел на все эти условности. Он любит Оксану, а она любит его, и все остальное уже неважно.
Терзая себя подобного рода мыслями, он не заметил, как чья-то длинная на фоне почти уже зашедшего солнца тень приблизилась к нему сзади. Лишь только когда ладонь тихо коснулась его плеча, Клест вздрогнул от неожиданности. Он моментально вскочил, выставив перед собой лопату.
– Не пугайся, сынок, зла от меня ты не увидишь.
Перед ним стояла сгорбленная старушка, одетая в какие-то лохмотья. Она опиралась на отполированную временем суковатую палку. Несмотря на преклонный возраст, глаза ее вполне могли принадлежать женщине не старше сорока. Она смотрела на Алексея задумчиво и, как ему показалось, с тенью легкой грусти.
– Кто вы?
– Местные зовут меня Ефросиньей, но разве имеет мое имя сейчас значение? Во всяком случае, для тебя... Алексей.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– А тебе это важно?
– вновь тихо ответила она вопросом на вопрос.
– Мне кажется, тебя сейчас должно волновать совсем другое.
Она посмотрела в глаза собеседнику, и Алексею показалось, будто она своим взглядом вывернула его насквозь. До этого обычно он сканировал людей, правда, умерших, а на этот раз уже его личность препарировали. От сумасшедшего напряжения спина покрылась холодной испариной, капли неприятного пота текли вниз, под ремень сляпанных где-то в Китае или Вьетнаме джинсов.
– Она там. Иди прямо, и увидишь.
Старуха указала корявым пальцем в сторону березовой рощицы, на которую год за годом наступало кладбище. Ничего не говоря, едва не перепрыгивая через свежие могилы, Алексей все так же с лопатой наперевес кинулся в ту сторону. Путь до рощицы занял от силы пару минут. Лишь добравшись до первых деревьев, он вспомнил о загадочной старухе и оглянулся. Однако той уже не было на том месте, где они, хотя за этот отрезок времени, даже обладая резвостью двадцатилетней, она вряд ли успела бы скрыться из поля его зрения.
Ну да ладно, Бог с ней, с бабкой. Наверное, она просто обратила внимание, как Зиновий закапывал Оксану, и приметила это место. А потом увидела его, бегающего по кладбищу, и поняла, что (а вернее кого) он ищет. Почему же она тогда не обратилась сразу в милицию, не пошла к сторожу, во всяком случае? Кто знает, возможно, у нее не самые лучшие отношения с органами правопорядка. А он мог бы хотя бы как-то отблагодарить бабку, купюру ей сунуть, что ли...
Господи, о чем же он думает! Искать, искать нужно свежеуложенный холмик, под которым лежит (хотелось бы верить, что еще живая) его Оксанка.
Он окинул взглядом окрестности. Нужно было старуху с собой взять, она бы точно показала место. И в это момент он увидел... Огромная, иссиня-черная ворона топталась на едва заметном пригорке всего в нескольких метрах от него, что-то выковыривая из аккуратно уложенного пласта дерна.
– А ну пошла...
Он замахнулся на птицу, та с недовольным карканьем расправила оказавшиеся огромными крылья и взлетела на сук стоявшей неподалеку березы, откуда принялась с любопытством наблюдать за незваным гостем, потревожившим ее покой. Между тем Алексей уже расшвыривал в стороны комья земли. Глинозем в этом месте еще не успел слежаться, и дело продвигалось довольно споро.