Куклы для Безликой
Шрифт:
Где-то вдалеке. В глубине ледяной тьмы, шевельнулась аморфная тень. Тень не имела определенных очертаний. И чей-то далекий мужской голос зашептал: – Впусти меня. Впусти меня, Николас. Ты более не принадлежишь себе. Ты испробовал Марию, мою сладкую дочь. Прими ее дар, который она хранит возле своего сердца. Она подарит его тебе… – голос смолк. Сквозь скользкую темноту Осборн увидел как Мария выгнулась. Ее кожа на правой груди разорвалась. Из кровоточащей раны выбрался маленький скорпион. Он слабо попискивал. Он был похож на новорожденное существо. Такое же слабое и беспомощное. Только в его маленьком
Скорпион сполз по коже. Он быстро добрался до лица Осборна. Осборн хотел сопротивляться. Ему нечем дышать. Ему страшно. Но Мария держит его. Тьма и слизь держит его. Его душа тонет где-то посередине.
Скорпион подползает к его шее. Он разрывает клешнями кожу Осборна там, где меньше всего пут из волос. Он быстро и ловко вползает под кожу. И маленькие щупальца так и елозят внутри.
А затем наступает боль. Неописуемая боль. Она смешана с похотью. Она вымазана вожделением. Она разрывает его, холодит и сосет.
Он, кажется, умирает и в тоже время кончает. Он, кажется, хрипит и стонет. Аморфная тень из тьмы набрасывается на него. Это огромное и злое нечто оплетает его скользкими сетями. Оно вгрызается в его душу как паук и скорпион в одном лице. И ледяной голос говорит: – Теперь ты, это я, а я – это ты. Открой глаза и насладись Марией!
11. Тот, о ком говорила она
Голос стих, отдаляясь смеющимся эхом. Николас увидел сквозь темную пелену то, чего он остановить уже не мог. Его тело само двигалось против его воли.
Оно ожило, но сознание находилось в глубине и могло молча смотреть на то, что делает его материальная форма. А оно, освободившись из пут Марии, заломало ее.
Оно вырвало поочередно обе ее руки. Мария и не думала кричать. Она безумно рассмеялась, и изучающе уставилась на то, как ее пленник ест. Он начал с левой руки, отгрызая палец за пальцем, и не жуя, глотая их. Его челюсти деформировались, став более широкими, а зубы острыми как бритва. Он беспрепятственно разрывал кожу, плоть, и ломал кости. От его кормления по залу разносился дикий хруст.
И спустя бесконечно долгое время, он расправился с руками белокурой девушки.
Следующим действием с его стороны стало: он разбил ей голову, пробив череп на затылке.
Мария отключилась, а ее душа переместилась. Она сделала свое тело иным, подобным кокону бабочки. Она не меняла его внешне.
Как только Осборн сломал ей череп, она начала вырываться наружу. Две тонкие изящные руки, с длинными золотыми ногтями, разломали грудную клетку изнутри. Они выбрались наружу, разорвав плоть и кости торса как тряпку. Пол вокруг залило всей той кровью, которая содержалась в ее теле. Новое тело Марии начало выбираться наружу, словно неуклюже выползающая новорожденная, обладающая уже взрослым и развитым телом. Обагренная красным, она выбралась из своего старого тела, и встав на ноги, предстала перед ним. Она смотрела в его глаза с дьявольским ликованием, и неторопливо слизала собственную кровь со своих губ. Она видела сквозь свои пальцы как он испуганно отпрянул от нее. Он осел на пол, по его щекам катились слезы страха.
Она прошла к нему, и опустилась напротив его лица. Она положила ладони на его щеки: – Теперь ты видишь? Я говорила что назад
Сквозь инфернальный страх, Николас кричал в пустоту. Он искренне хотел остановить весь этот безумный кошмар. Его душа изливалась кровавыми слезами. И кто-то пожирал его душу, разрывал и переделывал.
Но внезапно все вокруг куда-то пропало – он стоял на каменистом берегу.
Его окружал ночной сумрак. Изредка, ему на глаза попадались нелепые деревья вдоль правого и левого берегов. Судя по каменистым берегам, это какое-то огромное озеро. Но деревья… с ними совсем все плохо. При внимательном рассмотрении, оказывалось что это сплетенные, голые человеческие тела, не носящие головы. Они тянутся вверх, выглядят деревьями, и иногда также покачиваются, словно от ветра.
Озеро заполнено замороженной, покрытой тонким льдом, черной болотной жижей. Вокруг слышится неясный шепот тысяч плачущих голосов. А впереди, из ночной мглы, выступает каменно-стальной замок, уходящий острыми шпилями крыш ввысь, в сумеречное-красное небо. Замок смутно похож на замок «В», что стоит в городе Бюрен, в Германии. Но он лишь смутно похож на него. Здесь он больше, выше, шире, и окрашен черными и красными оттенками.
«Иди вперед, Николас. Подойди ко мне.» – отовсюду Николас слышит один голос, ледяной как сама смерть, и властный. Голос явно принадлежит мужчине.
Николас идет. Он не в силах сопротивляться тянущей его силе. Он ступает на черную гладь псевдо-воды. Его босые ноги ощущают немыслимый холод. Но он не проваливается под воду. Ледяная корка, даже на чуть-чуть не треснула, она цела.
Николас идет по ледяной поверхности черного озера. Каждый шаг колит его невыносимых холодом. Но он все идет и идет.
Спустя бесконечное, мучительное путешествие по ледяному озеру, Николас ступает на противоположный берег. Замок «В» вырастает перед ним невообразимой, гротескной громадой. Впереди, если подняться по красной широкой лестнице, видно высокую арочную дверь. Она имеет две створки, а не одну. Она скрипуче открывается, пробуждая в сознании Николаса чувство, словно совершается некое торжество.
Из открытого черного проема, выходит высокий человек, полностью одетый в красные одежды. Он похож, как минимум на правителя какой-нибудь забытой страны. Это мужчина. На его голове надет золотой венец из костей. Его волосы, черны как недра того озера, по которому шел Николас; они длинным дождем стекают до пола. Его лицо красиво и холодно. Но оно все же более мужественное.
– Добро пожаловать, сын человеческий! Оставь позади сомнения. Мария, прекрасное мое творение, тебя ко мне отправила! – громогласно заговорил человек в красном. – Перед тобой стоит – ЭдлуАгаму – Архитектор Кошмара.
«Теперь, мой сын, ты должен постараться,
Для завершения нашего труда,
Не отступать назад, не оступаться
И по тропе идти за мною вслед.»
Закончив свое обращение к Николасу строками из Божественной комедии Данте Алигьери, ЭдлуАгаму протянул к нему белую руку. Он приглашал Николаса войти в свой мрачный дом.