Куклы всадника Лойоди
Шрифт:
А потом был плотный завтрак с вином, перешедший в еще более плотный обед, и был громко храпящий пьяный мужчина, и была обнимавшая Витто женщина, и была ночь, когда всадник сунул руки в суму и ощупал подарки Персеха. На душе легкость сменяла тяжесть, снова уступала, но победила и уснул Лойоди с улыбкой.
Он нанялся к местному князю, и прослужил у него полтора года. Между походами дружина квартировала в городе, и хотя жалованье платили не слишком регулярно, у Лойоди немного денег имелось всегда. Всегда, сколько бы он ни проигрывал. Товарищи уважали его за отвагу в бою, а еще больше - за холодную высокомерность, с которой Лойоди вызывал
Лойоди покинул Риглав, когда его хороший приятель, Глошич, женился на дочке трактирщика. Тоска, время от времени прерывавшая лихие загулы, накатила с новой силой и город стал неприятен. Многие всадники осели здесь, счастливые младшие сыновья, нашедшие в службе не смерть, а счастье. Лойоди не грозило ни то, ни другое, он вообще ничего не искал. Он больше не был простым всадником, он превратился в персонаж сказки, рассказываемой бедняками детям вместо ужина зимней порой.
Город за городом. Служба вовсе не нужна, если в кармане не переводятся монеты. Постепенно Лойоди стал объезжать крупные поселения стороной. Разбойников, бунтовщиков, еретиков и прочей нечисти, отдавшей душу Тьме, всадник окончательно перестал опасаться. Пока никто не знал о кукле, никто не мог и причинить ему заметного вреда.
Не раз его заставали за "играми", тогда Лойоди улыбался той печальной улыбкой, которую все принимали за смущение. Что ж, мало ли какие причуды бывают у всадников? Никто не пытался выкрасть уродливые глиняные безделушки. А оставить их без присмотра... Лойоди еще в Риглаве часто заводил разговоры о грядущем Горнем Суде, о доводах, которые будут там приводиться. Увы, и пьяные философы в кабаках, и церковные чины в храмах, и даже попы-расстриги на сельских дорогах сходились в одном: если человек делает что-то, зная, что может тем самым причинить себе смерть, а к его служебным обязанностям или защите Церкви, или же целости душ и жизней ближних, это отношения не имеет... Нет, никто не сможет оправдать такую душу на Суде.
Лойоди несколько раз порывался рассказать о куклах, о Персехе, но как ни напивался, ни разу не сумел. Погубить душу - что может быть хуже? Шли годы. Он еще несколько раз нанимался, участвовал в войнах, потом совсем забросил профессию. Ничего не менялось. Деньги приходили то от игры, то от крестьян, просивших защиты. Его кормили, поили, ублажали, все получалось как-то само собой.
Всадник не раз прятал кукол в горах, старался обойтись без них. Что ж, получалось и голодать, и бедствовать, все блага исчезали, кроме одного: безопасности. Жизнь становилась уж совсем скучной, невыносимо тягостной, и Лойоди возвращался к тайнику, чтобы достать свои проклятые сокровища.
Своему идолу всадник сшил кожаную курточку с большим карманом на животе, куда влезал золотой дукат. Куколке-женщине досталось платьице - как-то неудобно было оставлять ее голой. "Играть" платье не мешало, как и курточка. Лойоди завел привычку вечерами, усевшись у костра или в комнате на постоялом дворе, ставить перед собой обе фигурки и подолгу беседовать с ними шепотом. Он жаловался на судьбу, и проклинал мага-обманщика, которому придется поверить еще раз. Не
Мало помалу, иногда сознательно, а иногда лишь по прихоти судьбы бродячего всадника, Лойоди перемещался на восток. Именно здесь пылали войны и бунты, бродили шайки тьмопоклонников, уничтожать которые Витто полагал своей святой обязанностью. Через двенадцать лет после встречи с Персехом всадник случайно услышал в трактире о городе Азирет и понял, что время пришло.
Город оказался совсем крохотным, и о Фалесе не пришлось даже расспрашивать. Ему сразу же, в первом кабаке, рассказали и о зловещей Безымянной башне, возле которой никто не смеет селиться, и о маге, что сумел победить демонов места. Теперь Фалес уже сто лет живет в башне, а демоны - снаружи, и разрывают всякого, кто осмелится подойти без спроса.
– Туда, наверное, никто и не ходит?
– усмехнулся Лойоди, болтая кости в стаканчике.
– Ходят!
– усмехнулся собутыльник.
– Еще как ходят. У Фалеса много врагов. Он - настоящий маг, не из тех мошенников, что сидят на площадях. Кстати, ты заметил, что в Азирете их совсем нет? Так вот, враги Фалеса, тоже маги, пытаются добраться до него. Но это бесполезно, их посланцы гибнут и гибнут, никакие амулеты не помогают.
"Скольких из них послал Персех? Бедняги!" - подумал Лойоди, кидая кости. Выиграл, ведь в кармане почти ничего не осталось.
– Что же маги сами не нападут?
– Фалес заколдовал башню так, что там действуют только его чары. Все остальные становятся там... Просто людьми, понимаешь?
– Проигравший вздохнул и полез за деньгами.
– Позволь удвоить, всадник?
– Давай. Не верю я этим слухам. Сплетни.
– Сплетни, - сразу согласился азиретец.
– Есть, скажем, такая сплетня, что в верхней комнате башни горит Святой Огонь. У мага - Святой Огонь! Ну не глупость?
– Конечно, глупость.
– Вот и я думаю: почему про других магов таких глупостей не рассказывают? Однако, я опять проиграл.
– Ставь поменьше, - посоветовал всадник.
И конечно же, совет оказался хорош. Чары Персеха не предполагали наличия в карманах Лойоди слишком уж больших сумм. Можно бросить играть, и тогда поблизости окажется ловкий карманник, а можно продолжить, и уйти с небольшой прибылью.
Сплавив наконец счастливо отдувавшегося противника, Лойоди направился прямиком к башне. Локтей пятидесяти в высоту, без единого окошка, Безымянная действительно производила мрачное впечатление, но замусоренный пустырь вокруг нее не походил на обитель кровожадных демонов. Как отличить правдивые слухи от лживых?
"О чем я думаю? Мне все равно не справиться с магом. Зато и самоубийством это не назвать - я наоборот, пытаюсь спасти свою душу. И даже, если разобраться, душу Персеха..." - всадник, поднаторевший в мыслях о грядущем Суде, почесал затылок.
– "С другой стороны, попробовать-то я должен всерьез. Кукла - вот мое оружие. Может быть, колдовство Персеха, весьма редкое, если ему верить, окажется сильнее чар Фалеса? Что ж, пытаться так сейчас. Ночью время Тьмы..."
В необычном душевном подъеме Лойоди вернулся к гостинице, поднялся в комнату и вытащил из сумы кукол. Вообще-то говоря, его сейчас интересовала только одна, но не бросать же Глазастика? Все-таки привязался, не простой кусок глины. Всадник бережно обернул кукол тряпочками и понес прочь. Если твоя смерть в кукле, следует спрятать ее подальше.