Куколка для монстра
Шрифт:
…Лещ ушел очень рано. Он собирался тихо, даже кофейная ложечка ни разу не звякнула о стенки чашки, даже замок дорогого портфеля ни разу не щелкнул. Он собирался тихо, хотя и знал, что я не сплю. И я знала, что он знает, – невинный обман, дающий выигрыш во времени; уточнение правил игры, в которую мы оба стали играть со вчерашнего вечера. Я встала только тогда, когда за ним захлопнулась дверь. Семь часов. Через четыре часа я встречаюсь с Костей на Тверской. Еще есть время, чтобы привести в порядок бессонные, измотанные за ночь мысли:
…Мы сидели в летнем кафе и потягивали пиво. Пиво не нравилось мне, но сейчас именно оно как нельзя лучше соответствовало обстоятельствам: женщина чуть моложе и мужчина чуть старше, случайно оказавшиеся за одним столиком; ничего общего, кроме пепельницы, стоящей между нами. Я взяла к пиву соленые орешки, а капитан копался в вяленой рыбе. Он мастерски разделывал сочащуюся жиром янтарную тушку, раскладывая ее куски на ритуальные кучки: плавники, ребра, части хребта…
Над рыбой вились осы, но капитан, казалось, не замечал их.
– Прекрасно выглядишь, Анна, – капитан впился жесткими зубами в спинку рыбы. – Краше прежнего. Увечья пошли тебе на пользу. Подлецу все к лицу. Клиент повержен в прах, бряцает доспехами и добивается оборки с кринолинов прекрасной дамы?
– Что-то вроде того. На большее он пока не претендует, – самодовольно произнесла я и выложила перед капитаном дубликаты ключей от квартиры Леща.
– Ты смотри, какой скромник. Кто бы мог подумать! А я думал, вы уже трахаетесь так, что кровать развалили, – капитан не глядя сгреб ключи со стола и сунул их себе в карман.
– Не говори пошлостей.
– Какое целомудрие! Не можешь выйти из роли? Или влюбилась в этого коня с яйцами, не приведи Господи?
– Это очень породистый конь, так что приготовьте ему стойло получше, я проконсультирую. А ты ревнуешь, капитан?
– Есть немного. Ну и как тебе в логове врага?
– Дышится легко. Хотя квартира у него и закрывается как сейф. Так что оцени мои мелкие услуги, капитан. Что с ампулами? Надеюсь, в них была не аскорбиновая кислота?
– Нет. И даже не пенициллин. Откуда ты их взяла?
– Из мусорного ведра.
– Он колется?
– Через каждые три дня.
– Забавная штука с этими ампулами.
– Что ты имеешь в виду?
– Химический состав. Все компоненты узнаваемы. Но их комбинация… Наши яппи из химлаборатории до сих пор чешут репы.
– Наберите новых, зачем вам бездари. Пригласите какого-нибудь плешивого лауреата из Гарварда, он быстро разберется.
– Вопросов пока больше, чем ответов.
– Подкину вам еще один. Его секретарша.
– А что его секретарша? Жалкая личность. Непонятно, что между ними общего, кроме конспектов по истории журналистики двадцатилетней давности.
– Она в него влюблена. Еще с университета.
– Есть же еще вечные ценности, – задумчиво сказал
– Влюблена – это не то слово. Она предана ему как собака.
– У него уже есть собака. Кстати, как она тебе?
– Секретарша?
– Да нет, собака.
– Милый песик. А секретарша из тех фанатичек, которые кончают с собой на могиле кумиров. Засовывают дуло пистолета прямо в глотку, не испытывая при этом чувства тошноты.
– Без лирических отступлений, пожалуйста.
– Хорошо. Мне кажется, за ней нужно установить наблюдение. Так, для очистки совести.
– Чтобы она не засунула дуло пистолета себе в глотку?
– Почти. Я могу ошибаться, но между ними существует некая связь.
– Ты тоже, я смотрю, ревнуешь.
– Это не та связь, о которой ты думаешь. Секс ей не нужен…
– Счастливица!
– Она получает нечто большее, во всяком случае, именно так мне показалось. Секс ей заменяет что-то, что заставляет мириться с существующим положением вещей. Какая-то тайна, в которую она посвящена. И в которой принимает самое деятельное участие.
– Она шепнула об этом тебе на ухо?
– Она шепнула об этом на ухо ему.
– А ты слышала?
– Всеми силами старалась не слышать.
– Это связано с тем химическим недоразумением, которое мы до сих пор расхлебываем по твоей милости?
– Не знаю. Может быть. Может быть, и нет. Капитан, выглядевший до этого полусонным любителем баночного пива, неожиданно резко дернул рукой и поймал особенно надоедливую осу в кулак. Ничего не боится, сволочь, даже жала, впившегося в ладонь.
– Удивительная штука. Осы любят вяленую рыбу. Ты не находишь это извращением?
– Я уже ничего не нахожу извращением.
– И правильно. – Он распахнул кулак: оса гудела в его пальцах. Капитан поднес насекомое к глазам и так же обстоятельно, как ел рыбу, оторвал ей крылья: сначала одно, потом другое. Я поморщилась. – Хорошо. Что еще?
– Не знаю. Пока все.
Положив беспомощную, но все еще живую осу на липкую поверхность стола, он надавил на голову насекомого ногтем большого пальца. Раздался легкий хруст.
– Хорошо. Пока все идет хорошо. Даже лучше, чем мы могли ожидать. Ты молодец. Почему же все-таки они так жрут вяленую рыбу? Непонятно…
– Спроси у нее. – Я сложила пальцы колечком и щелчком сбросила мертвое насекомое со стола.
– А она уже ничего не скажет. Подохла. Никто ничего не скажет, если скоропостижно скончался. Чем меньше людей, тем меньше тайн. Ненавижу тайны…
– Неужели? А мне нравится.
– Ты просто не наигралась, Анна.
– Не думаю, что когда-нибудь наиграюсь.
– Не увлекайся. Игру могут закончить, а ты так этого и не заметишь. И придется тебе торчать в шкафу, когда все хорошие дети, не такие, как ты… Когда все хорошие дети уже закончили прятки и перешли к раздаче фантов. А это опасно, в шкафу можно задохнуться…