Куколка для Немезиды
Шрифт:
– Мне пришлось школу пройти суровую. Сам виноват, что людям так доверился. – Помолчав, он обычно добавлял: – Поэтому уж не обессудьте, если чего лишнего спрошу. Как говорится, «дую на воду».
Собеседник сначала удивлялся. Потом по достоинству оценивал подобную честность и проникался к Леониду доверием. Никто из его окружения не знал, что Бухаров еще до того, как получить срок, оговорил двух бизнесменов, которым был должен неплохие суммы. Но и это оказалось не все. Имелся еще один факт в биографии Бухарова, который он старался забыть, но не потому что боялся молвы или огласки, а потому что считал, что переживания по этому поводу отнимают у него душевные силы. Леонид очень хорошо помнил, как его задержали. Он помнил, что ни сами допросы, ни все процедуры, которые он должен был пройти перед судом, ни сам суд не
– Не волнуйся, адвокат – зверь! Да и дело-то не такое «уверенное», – говорили все, кто навещал Бухарова в эти дни. И только Марина, его жена, придя на первое свидание, произнесла:
– Готовься к худшему. Я узнала, будут требовать максимальные по этой статье сроки. Показательный процесс.
Он на нее накричал, обозвав «каркающей вороной», дурой и предательницей. Марина все это выслушала и добавила:
– Я договорилась, тебе передадут теплые вещи. И еще сообщат, чтобы тебя ТАМ не трогали.
У жены были разные связи, в том числе и криминальные. Правда, эти люди давно занимались легальным бизнесом, имели детей и беспокоились о своей репутации. Леонид долго не мог простить жене, как ему думалось, предательства и отказа от борьбы. И только потом, в заключении, Бухаров понял, что Марина поступила как сильная женщина: собрав в кулак волю, она не хныкала, а, признав поражение, продолжала бороться. Во многом благодаря ей заключение, самая страшная пора в его жизни, оказалась не смертельной. Все это время Марина была на «связи». Регулярные письма, полные жизненных подробностей, то единственное, что держит на плаву, книги, когда-то любимые им, о которых Бухаров не вспоминал, зарабатывая свои безумные деньги, – все, что, по сути, составляет жизнь человека, она заботливо доносила до него. Леонид ждал весточек от нее, совершенно позабыв о своих «увлечениях», как «увлечения» позабыли о нем, только узнав о следствии. Приезжая на свидания, она любила его так, что Бухаров, удивляясь силе женской натуры, клялся и себе, и ей в верности. Марина слушала его, не верила, но для жены главное было, чтобы он вышел из тюрьмы живой и невредимый. И этот день настал. Бухарова освободили досрочно. Что помогло – ее ходатайства и связи или его примерное поведение, – было неважно. За два дня до его приезда Марина отправилась за покупками, и в ее машину врезалась «Газель». В больницу к жене он еще ходил. Но когда Марину выписали и она с изуродованной ногой появилась в доме, его вещей уже не было. Бухаров ушел от нее к деловой и активной соратнице, помогающей поднимать бизнес. И тогда, и теперь Леонид не любил вспоминать эту часть своей жизни, утешая себя словами: «Что поделаешь, такая судьба!» Ему даже в голову не приходило, что, когда он был в тюрьме, Марина вполне могла отвернуться от него, успокоив себя теми же словами.
Что Бухарова так привлекало в Вере и Владимире, он сам понять не мог. Сначала было просто приятно проводить с ними время – люди они оказались легкие на подъем, умные, веселые. Владимир умудрялся обсуждать деловые проблемы, возясь с сыновьями. Бухаров, не имеющий детей, с какой-то завистью смотрел на этот дом, полный не только любви, но и очень трогательной заботы каждого о каждом. Присмотревшись внимательней, он понял, что внутри семьи есть какая-то тайна, которая ее сплачивает и заставляет крепко держаться за руки, не позволяя посторонним пробить брешь в этой обороне. Любопытство, помноженное на желание иметь какие-то рычаги давления на партнера, заставляло Бухарова как можно более тесно подружиться с Верой и Владимиром. Только в этом преуспев, он сразу понял, что жена компаньона ему очень нравится, что он ей антипатичен и что в семье действительно хранят тайну. Но что это за тайна и какие дивиденды принесет знание о ней, пока было непонятно. Оставалось только находиться всегда рядом и внимательно наблюдать. Ну и посоветоваться со «знающими людьми».
На приеме в посольстве он заметил и удивление Веры, и ее смятение. От него не укрылось также то, что Владимир, намеревавшийся подробно обсудить детали одной сделки, разговор о ней даже не начал, ограничившись какими-то незначительными замечаниями. Уехали супруги очень быстро.
– Все подробности его человек сообщит сразу после того, как я дам согласие. Работка, конечно, еще та. Не самая чистая. – Максим поставил пустой стакан на стол и откинулся на спинку высокого стула.
Оксана молчала. Из всего, что она услышала, было ясно: Макса и его агентство нанимают для слежки и «черного пиара». Более того, зная Круглова, Оксана предполагала, что в агентстве он этот «проект» светить не захочет. Дело всей жизни пятнать слишком рискованно – потом не отмоешься и репутацию не восстановишь. Сумма, которую сулили, свидетельствовала о том, что цель, то есть объект, который надо опорочить, – чиновник, занимающий достаточно высокий пост. Оксана посмотрела на Максима. Тот имел лицо человека, который только что разбил дорогую вазу, но успел отскочить подальше от осколков, – его лицо выражало деланое равнодушие.
– Я против, если ты хочешь знать мое мнение, – произнесла наконец Оксана. Она помолчала и продолжила: – Даже не потому, что я такая чистоплюйка, нет. Я против потому, что потом твое агентство будет с потрохами принадлежать Илларионову. Ты и сам это отлично понимаешь.
Реакция Максима была ожидаемой. Он вскочил, стул опрокинулся на пол, но, не обращая на это внимания, Круглов забегал по столовой, размахивая руками.
– А если нам «перекроют кислород», как ты думаешь, кому будет принадлежать агентство? Неужели нам? Этот господинчик все просчитал. Я больше чем уверен, что клиенты от нас ушли, потому что им заплатили! И заплатил он!
– Я тоже так думаю, – спокойно ответила Оксана. Продолжать разговор ей стало неинтересно. По реакции Максима она поняла, что вопрос о сотрудничестве с Илларионовым решен. – Делай как знаешь. Мне бы не хотелось участвовать в этой истории.
Максим мысленно перекрестился. Он ожидал долгих разговоров, увещеваний, угроз и упреков, условий и наконец согласия. Максим знал, что Оксана – крайне щепетильный человек, и понимал, что шансов убедить ее быть компаньоном в этом проекте почти нет. Почти, но… Сейчас же, по здравом размышлении, он был рад, что, во-первых, разговор получился короткий, а во-вторых, что Оксана оказалась так категорична в своем решении. Это развязало ему руки. Он сам займется «грязным делом». Присутствие же Оксаны заставляло бы его мучиться и находиться в постоянном «оправдательном» состоянии – ведь совершенно очевидно, что и методы работы будут такие же неприличные, как и сама задача. Они разошлись по разным комнатам. Максим стал готовиться к разговору с Илларионовым, а Оксана, удобно устроившись на диване с книжкой, пыталась читать. Но ничего не получалось. Она все время возвращалась мысленно к разговору с Максимом и решала, стоит ли попробовать уговорить его отказаться от этого предложения. Оксана отлично знала, что такое, когда мучает совесть, когда болит душа и когда ты сознаешь, что все ошибки были сделаны тобой и исправить их невозможно.
Это оказалась самая удобная и уютная комната в их доме. Было ли дело в огромном светлом ковре с недлинным, но нежным ворсом, в больших полукруглых окнах, которых с улицы касались тяжелые ветви елей, или причина крылась в том, что здесь стояла маленькая кроватка, лежало много игрушек и царил вечный детский хаос. Сейчас, например, из большой плетеной коробки торчали две ножки в теплых тапочках и попа, обтянутая голубыми джинсами. Попа выбрасывала из коробки игрушки. Наконец они, по-видимому, иссякли, из коробки показалась голова:
– Мама, нет. Кто-то взял и унес машинки.
– Машинками играешь только ты, никто не мог их взять. Вера наблюдала, как Мишка пытается вылезти из плетеной корзины.
– Мог. Няня Люся. Она могла унести своим детям.
– Миша, если бы няня взяла, то обязательно бы тебе сказала. Ведь так все делают, если что-то хотят взять чужое, всегда спрашивают разрешения. – Вера что-то еще хотела добавить, но Мишка на косолапых ножках подошел к ней, плюхнулся прямо на ковер и, положив голову на ее колени, произнес: