Куколка для Немезиды
Шрифт:
– Здравствуй!
Ким внимательно посмотрел на женщину. Это оказалась та, которая сначала была влюблена в него, потом он был влюблен в нее, затем они друг друга сильно любили, а после он ее бросил. Женщина очень изменилась – она стала очень красивой. Рядом с ней стоял мужчина, немного старше, но ровно настолько, чтобы пара смотрелась изысканно. Еще было очевидно, что этот мужчина ее любит: пренебрегая всеми правилами этикета, он практически не отпускает руку спутницы. Вера и Ким что-то хотели сказать друг другу, но светский людской поток разлучил их.
– Вот так встреча! Кто бы мог подумать! –
– Да, неожиданно. – Вера ответила односложно. Как всегда в подобных ситуациях, она моментально «собиралась», и ее лицо выражало холодную дежурную улыбку.
Больше они ничего не сказали – повстречавшийся человек относился к тому периоду жизни, когда Вера и Владимир встретились впервые, то есть к тому времени, на воспоминания о котором было наложено семейное табу. Потому, немного помолчав, Владимир произнес:
– Поскучай чуть-чуть и съешь что-нибудь вкусное, а мне надо Бухарова найти – нам сегодня за целый день так и не удалось поговорить.
Вера согласно кивнула: ей хотелось побыть одной и издалека рассмотреть Початых. Еще она не любила Бухарова, человека, на ее взгляд, не совсем искреннего и честного. Вера как-то сказала об этом мужу, но тот отмахнулся:
– Он же не друг, а компаньон, и точно так же не доверяет мне. Это нормально, чтобы никто из нас не расслаблялся.
Вера не считала это правильным, но спорить не стала. Все-таки коммерческая хватка у мужа была железная.
Вера стояла с бокалом шампанского и старалась взглядом отыскать Кима. Она и не подозревала, что в это же самое время за ней внимательно наблюдает две пары глаз. Леонид Бухаров, компаньон Свиягина, давно заметил Владимира и Веру, но специально не подходил к ним. Руководствовался он двумя соображениями. Во-первых, ему интересно было понаблюдать за ними исподтишка, пока они его не увидели. Люди, не подозревая о присутствии свидетелей из числа знакомых, иногда себя выдают, и тогда можно понять их слабые места. Во-вторых, Вера нравилась Бухарову, но он ее боялся. Влияние жены на Владимира оказалось огромно, а это было совсем не на руку компаньону.
Еще за Верой наблюдал, естественно, Ким. Он не мог уделить ей ни минуты – гости чередой шли мимо него, что-то говорили, улыбались, со значением кивали. Казалось, конца этому не будет. Он и сам планировал сегодня поговорить с несколькими влиятельными людьми, чтобы наконец сдвинуть с мертвой точки одну программу, где страна, в стенах посольства которой проходил прием, играла немаловажную роль. Ким заметил, как Вера присела в глубокое кресло, видел, как она сначала искала кого-то в толпе, потом задумалась и уже, похоже, почти ничего не слышала. «Надо обязательно к ней подойти». Эта мысль жгла, хотя он и понимал, что в присутствии жены разговора не получится.
Тем временем Вера решала, нужно ли ей разговаривать с Початых. Этот человек был из ее прошлого, а прошлое Вера не любила, боялась его и всеми силами старалась не допустить в день сегодняшний. Она не видела, что Владимир, едва подойдя к Бухарову и перекинувшись с ним одной-двумя фразами, беспокойно оглядывается на жену, почти не слушая компаньона. Вера не замечала тревоги, которая овладела мужем, его взглядов в сторону Початых. Она не слышала,
– Поедем отсюда, вроде все формальности соблюдены. Там наши бойцы небось уже дом разнесли вдребезги.
Вера рассеянно посмотрела на мужа, в нерешительности встала, и они, сопровождаемые любопытствующими взглядами, покинули посольство.
В машине оба молчали. Владимир видел, что Вера в некотором смятении, и не стал ее тревожить. Он не корил себя за то, что почти насильно увез жену с приема, не дав возможности поговорить со старым знакомым. Безотчетно Владимир почувствовал опасность. Он, как и Вера, боялся прошлого.
Дома, проведав заснувших детей и переговорив с няней, супруги устроились в небольшом уютном кабинете Владимира. Вера в домашней одежде, собрав волосы в узел, с ногами сидела на кожаном диване и с усмешкой наблюдала, как муж, оставшись только в клетчатых трусах, пытается элегантно налить себе виски в большой хрустальный стакан.
– Красиво не получится, ты же в трусах. – Вера не могла сдержать улыбку.
– Имею я право хоть раз в день быть не в форме? – Владимир сделал первый глоток и блаженно зажмурился. – Ну вот как ты считаешь, это тревожный сигнал? Или просто стечение обстоятельств?
Вера сразу поняла, о чем говорит муж. Она и сама весь вечер ломала голову, пытаясь как-то разглядеть в сегодняшней встрече знаки судьбы.
Уже лежа в постели, они, растревоженные вечерней встречей и стремящиеся оградить свой мир от бед, сомкнули объятия и долго не спали, молча рассматривая темноту большой спальни.
Ким Онуфриевич Початых сосредоточенно слушал своего заместителя и мечтал об окрошке. Мысль о холодном летнем супе появилась сразу, как только Початых понял, что доклад заместителя будет пустым набором общих фраз. Мечта же почему-то оказалась оформлена в стиле иллюстрации книжки «О вкусной и здоровой пище». Большая белая эмалированная миска, полная мелко порезанных яиц, зеленого лука, редиски, картошки… А квас должен быть бочковой, тот, который они пили в перерывах между лекциями. Бочка стояла на углу Садово-Спасской и маленького переулка, название которого он вспомнить не мог, – одним словом, в пяти минутах быстрого бега от кафедры истории. Интересно, из чего тогда делали квас и можно ли его делать теперь? Чтобы не было этого неприятного вкуса, словно соды добавили…
– Таким образом, по нашим данным, к началу следующего года мы сможем обеспечить прирост…
Сквозь «окрошечные» мечты доносился бас заместителя. «Зря он так… ни одного конкретного факта, ни одной цифры. Вот, например, по области. Я ведь вчера внимательно все материалы просмотрел, а он ни одной цифры не упомянул… А там ситуация совсем непростая. Боится, видимо, и правильно. Хотя разумней было бы не бояться, а съездить туда недели на три, на месте самому разобраться».
Ким Онуфриевич, сидевший во главе огромного овального стола, в котором отражались напряженные бюсты его сотрудников, выпрямился в кресле и обвел всех веселым взглядом. Собравшиеся поежились, опустили глаза в свои блокноты, а заместитель скатился в нечленораздельный бубнеж. Початых сделал знак: