Куликовская битва
Шрифт:
Географически разнородны упомянутые в древнейших списках Задонщины кинжалы, в одном случае фряжские, в другом — мисюрские (Миср — арабское название Египта). Считается, что сам термин представляет, возможно, персидское заимствование (первоисточник — араб.-перс. chandzar) [237] и проник на Русь через тюркские языки Кавказа и Малой Азии не ранее XVI в. [238] Оснований для столь поздней датировки появления как самого оружия, так и термина нет. Отмеченные в Задонщине кинжалы, судя по всему, соответствуют времени описываемых событий. К тому же, как показывают находки, кинжалы употреблялись у нас начиная с XIII в. в формах, сходных с западноевропейскими [239] . Со второй четверти XIV в. обоюдоострые кинжалы в качестве регулярной, дополняющей меч принадлежности носили воины в разных концах Европы. Представители кованой рати, вероятно, не были исключением.
237
Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского
238
Виноградова В. Л. Некоторые замечания о лексике «Задонщины». — ТОДРЛ, Л., 1958, т. 14, с. 199; Селимов А. А. Кинжал. — Рус. речь, 1970. № 4, с. 85–91.
239
Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. М.; Л., 1966, выл. 1, с. 72–73; cp.: Seitz Н. Op. cit., Abb. 128.
В числе неизвестного ранее оружия упомянуты боевые ножи— корды ляцкие. Это оружие замечено и изучено в Польше, Югославии (Дубровник), ГДР, ФРГ и Швейцарии. Сохранились образцы преимущественно XV в. Они представляют однолезвийные прямые или слегка искривленные клинки, снабженные ножевыми рукоятями [240] . Различают образцы двух размеров: 28.5–30 (тяготеют по дате к раннему средневековью) и 40–85 см (при ширине лезвия 2.2–4.1 см) [241] . Корд использовался не только рыцарем и его слугами, но и купцами, холопами, крестьянами и вообще признается плебейским оружием. В какой-то степени он заменял меч, но стоил в 6–8 раз дешевле последнего [242] и был удобен в ношении. Наименование оружия восходит к перс. kard и в сербохорватский, чешский, словацкий, польский, украинский языки перешло через тюркские или, возможно, венгерский [243] .
240
Seitz Н. Op. cit., S. 217, 220, Abb. 125, 129, 29, 30.
241
Bron sredniowieczna z ziem polskich. Lodz, 1978, p. 39, tab. 24, 102–104, 111.
242
Nadolski A. Polska bron. Bron biala. Warszawa, 1974, p. 60–61.
243
Фасмер M. Этимологический словарь…, т. 2, с. 324.
Лингвистические наблюдения наш пример подтверждают. Для XIV в. корд, как и кончар, судя по сопровождающим их определениям «ляцкие» и «фряжские», были оружием, попавшим на Русь не с Востока, а из Центральной Европы и генуэзских колоний Крыма.
Одним из древнейших списков Задонщины (Синодальный, № 790) отмечены «обышаки московские». Здесь описка исказила первоначальное правильное чтение: «Гремели князей русских доспехи и мечи булатныя и шишаки московския» [244] . Слово «шишак», как полагают, — турецкое или венгерское заимствование. Впервые оно встречено в духовном завещании великого князя Ивана Ивановича примерно 1358 г. и, возможно, обозначало парадный военный головной убор (либо его деталь) [245] . Если о назначении чечаков высказаны различные точки зрения, то родственные ему, названные в Задонщине «шишаки московские» — бесспорно древнейшее в Европе упоминание несомненно боевого наголовья, которое в середине XVI в в связи с турецким военным влиянием распространилось у кавалеристов Венгрии, Польши, Сербии и Германии.
244
Слово о полку Игореве…, с. 553; ср.: Виноградова В. Л. Указ, соч., с. 200.
245
«Чечак золот с каменьем с женчуги» (ДДГ, с. 16). Высказано мнение, что чечак обозначал не шлем, а драгоценное украшение, прикрепляемое к макушке или челу головного убора высшего феодала (Яковлева О. А. Термин чичак (чечак), встречающийся в древнерусских документах; ошибочное толкование этого термина нашими историками и истинное его значение. — Зал. Морд, науч. — исслед. ин-та яз., лит. и ист., Саранск, 1951, выл. 12, с. 146–150). Термин, заинтересовавший языковедов, видимо, тюркский. По мере странствования он менял свои содержание и фонетический склад. Корень слов «чечак» и «шишак», похоже, общий, что свидетельствует о первоначальной связи двух понятий. Так, в венгерском языке sisak изначально, как думают, — женский головной убор, а затем (фиксируется с 1405 г.) — шлем (Киш Л. Происхождение слов бекеша, кучма, шалаш и шишак. — Этимол. исслед. по рус. яз., М., 1963, выл. 4, с. 63–65). Возможно, что в русском языке объединения двух понятий не произошло и родственные термины существовали раздельно как обозначения разных наголовных принадлежностей. Шишаки, отмеченные в Задонщине, доказывают, что этим словом уже примерно в 1380 г. называли воинское наголовье.
Старейшие русские археологически найденные шишаки датируются примерно 1500 г. Типичные образцы представляли полусферическую, реже — пирамидальную каску с назатыльником, наушами, козырьком и пропущенной сквозь него носовой стрелкой. Шишаки по высоте (20–25 см) были в 2 раза ниже сферического шлема — шелома, несомненно также применявшегося воинами в 1380 г. Представление о рассматриваемом боевом наголовье дает миниатюра Сказания о Мамаевом побоище XVII в (собр ГБЛ, рис. 8). Мы видим ратников, имеющих только шишаки. Очевидное предпочтение, отдаваемое художником этому роду прикрытия головы, навеяно современной ему действительностью. Ведь шишак как солдатская принадлежность удержался в снаряжении войска вплоть до конца XVII в. [246]
246
Кирпичников
И в Задонщине, и в Сказании о Мамаевом побоище (в печатном варианте) впервые в отечественных источниках отмечены «калантыри злачены». Доспех этот в точности неизвестен. Считают, что он состоял из двух застегивающихся на боках и плечах безрукавных половин. Каждая половина в свою очередь имела несколько рядов крупных соединенных кольцами пластин. Наспинные доски делались мельче [247] . Калантари (колонтари) использовались в позолоченном виде в России и в середине XVI в. [248]
247
Висковатов А. В. Указ соч., с. 45–46. — С рассматриваемым доспехом можно сопоставить одно изображение, опубликованное Э. Ленцем (см.: Ленц Э. Опись оружия графа С. Д. Шереметева. СПб., 1895, с. 6, табл. 1, 88).
248
Кирпичников А. Н. Военное дело…. с. 40.
По мнению В. Л. Виноградовой, в обоих упомянутых произведениях о Куликовской битве «злаченые калантыри» — термины, не соответствовавшие оружию XIV в., а навеянные поздней эпохой — XVI–XVII вв. [249] С этим справедливо не согласился Л. А. Дмитриев, указавший, что Кирилло-Белозерский список Задонщины (где интересующее нас слово присутствует) заставляет говорить о более раннем возникновении термина — во всяком случае не позже середины XV в. [250] С моей точки зрения, нет препятствий соотнести калантари с эпохой Дмитрия Донского. В данной связи следует отметить, что происхождение рассматриваемого термина указывает на Среднюю Азию. Имеется, например, в виду встреченное в «Книге побед» Шереф ад-Дина Йезди под 1395–1396 гг. название административного чина «калантар» (старшина) [251] . Видимо, с этим персидским и таджикским словом и следует связывать обозначение одноименного защитного прикрытия.
249
Виноградова В. Л. Указ, соч., с. 199.
250
Дмитриев Л. А. Вставки из «Задонщины»…, с. 395.
251
Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. М.; Л., 1941, т. 2, с. 186. — На этот термин мое внимание обратил Б. П. Маршак.
Итак, перечисленное в произведениях Куликовского цикла вооружение русского войска характеризуется как евразийское по своему составу и происхождению. Оно включало изделия Запада (мечи, шлемы, сулицы, кончары, корды, кинжалы), Востока (шлемы, байданы, калантари) и собственные (мечи, сабли, щиты, шишаки, стрелы, пластинчатые доспехи). Номенклатура вооружения произведений Куликовского цикла указывает на широкую осведомленность московских оружейников о военных новинках Запада и Востока. Здесь угадывается активность русских торговых и технических связей со Средней Азией, Кавказом, Крымом, Литвой и Ливонией.
Судя по таким наименованиям, как шишак, байдана, калантарь, еловец, булат, в русскую военную лексику проник ряд восточных наименований, впрочем не всегда непременно указывающих свой географический первоисточник. Некоторые из них (корд, кинжал, кончар) в Восточной Европе появились, видимо, не с Востока, а с Запада или генуэзского юга.
Было бы неверным представлять вооружение армии Дмитрия Донского эклектически набранным со всего мира. Привозные образцы приспосабливались к местным условиям и сами обогащали местное военное дело. Такие наименования, как «байданы булатные», «калантари злаченые», «шишаки московские», предполагают местное изготовление этих вещей по привозным образцам.
Удивительно само разнообразие «орудий войны». Несмотря на изнурительные сражения, постоянное разрушение городов и мастерских, традиционный военный арсенал Руси предстает к моменту Куликовской битвы пополненным техническими произведениями международного класса. О какой-то отсталости или односторонней ориентации на татарские военные обычаи говорить не приходится. На Руси XIV в., видимо, осуществлялся широкий и самостоятельный отбор наиболее приемлемого западного и восточного воинского снаряжения. Характерно, что именно в XIV в. деятельность того или иного политического и военного руководителя оценивалась в зависимости от того, насколько он «ратное художество отвсюду навыщаше и в сих искусен бываше, и мужествен, и крепок, и страшен супостатом» [252] .
252
Из повести о житии великого князя Михаила Александровича Тверского (Никоновская летопись, с. 176).
Полностью воссоздать международный по своему составу боевой арсенал Руси XIV в., к сожалению, затруднительно. Произведения Куликовского цикла высветили лишь отдельные факты. Действительное развитие военного производства было много богаче. Показатель возросшей активности военного ремесла эпохи Дмитрия Донского — освоение пороха и пушек, новых форм щитов, [253] шлемов, защитной одежды, колющего оружия, все возрастающее производство доспеха и белого оружия из булата.
253
Кирпичников А. Н. Военное дело… с. 46 сл.