Кулинар
Шрифт:
– Вот уж не думал, что ты будешь так упорствовать, – раздраженно сказал Александр. – Ты огорчаешь меня…
– Ладно. – Тетя Маша попробовала улыбнуться. – Забудем это недоразумение. Будем надеяться, что все образуется…
Александр похлопал тетю Машу по тыльной стороне ладони.
– Ну, мне пора в контору… Перерыв заканчивается… – Он вытер губы салфеткой и поднялся.
– Так скоро? – Тетя Маша тоже встала. – А десерт?
– Десерт я предпочитаю готовить сам. – Глаза Александра плотоядно блеснули. – Забегу дня через три, – обнадеживающе улыбнулся он и, пройдя в прихожую, достал из кармана тонкий конверт с деньгами.
Он бросил его на покрытое узорной салфеткой трюмо. Александр обулся, пригладил чуть топорщившуюся над залысиной прядь и, чмокнув растерянную тетю Машу в щеку, вышел на лестничную площадку.
Глава XVII
Изолятор временного содержания при городском отделе внутренних дел, именуемый в народе обезьянником, ничем не отличался от сотен других российских обезьянников. Три стены, выкрашенных грязно-голубой масляной краской, решетка, сваренная из арматурного прута, и такая же решетчатая дверь, запираемая на навесной замок, маленькое матовое окошечко в верхнем правом углу, закрытое решеткой.
Сперва Чинарский несколько удивился, когда его доставили сюда, а не в камеру следственного изолятора. Но спустя пару часов рассудил, что это к лучшему. Значит, подумал он, Дудуев и этот капитан не слишком-то верят в его виновность и запрятали его в обезьянник, чтобы не расписываться в собственном бессилии.
В дальнейшем его мысль полностью подтвердилась. Правда, за почти двое суток его аж два раза вызывали для дачи показаний. Какая активность! Первый раз с ним говорил капитан. Буравя Чинарского холодным взглядом серых глаз, Бероев задавал одни и те же вопросы и пытался поймать его на несостыковках. Старый трюк. Продержав его в кабинете два с лишним часа, Бероев вызвал дежурного и отправил Чинарского назад в изолятор.
Дудуев вызвал его еще спустя сутки. Он глухо сопел и старался не смотреть Чинарскому в глаза. Расспрашивать ни о чем не стал – видимо, понял, что его подозрения в отношении Чинарского показались бы беспомощными даже школьнику.
Чинарский на него зла не держал, только жалел о времени, которое мог бы потратить на поиски Надькиного убийцы. Правда, даже сидя в обезьяннике, он не терял времени зря. Он размышлял. Ему в голову пришла простая до гениальности мысль: маньяка-кулинара нужно долбить его же оружием. Чинарский пока не знал, кто будет следующей жертвой извращенца и будет ли следующая жертва, его это сейчас не слишком-то занимало. У него была ниточка, следуя за которой он размотает весь клубок до конца.
– Мы осмотрели твою хату, – словно сквозь вату донесся до него сиплый голос Дудуева. – Ничего не нашли…
– Без ордера? – Чинарскому с трудом удалось поймать его взгляд.
– Ну, ты сам понимаешь… – Майор дернул из пачки «Мальборо» сигарету и сунул в угол рта. – Кури. – Он протянул пачку Чинарскому. – Ты ж два дня без сигарет.
– Опомнился, – хмыкнул Чинарский, но сигарету взял. – Я бы не очень удивился, если бы вы отыскали в моей берлоге еще один труп.
– Кончай, Чинарский, – отвернулся Дудуев. – И без твоих колкостей тошно.
– Тошно ему. – Чинарский взял со стола коробок спичек и прикурил, жадно глотая горьковато-ароматный дым. – Что-то ты стал слишком чувствительным, а? Может, тебе работу сменить?
– Я же ничего больше не умею, Серж, – застонал майор.
– Иди цветами торговать или колготками, от них тебя тошнить не будет. И вообще, чего ты здесь передо мной хнычешь? Это я должен ныть, что засадили-запечужили меня в каталажку ни за что ни про что. – Он стряхнул пепел с сигареты прямо на пол, рядом со столом. – Тьфу, блин, смотреть на тебя противно: сопли пускаешь, словно баба!
– Ладно, хватит. – Дудуев захлопнул лежавшую перед ним папку. – Иди, забирай свои вещи и катись отсюда. Ты свободен.
Дудуев поднялся, взял папку и направился к двери.
– Нет, погоди уж. – Чинарский вскочил, схватил его за рукав и усадил обратно. – Раз уж ты хочешь искупить свою вину, я с тебя кое-что потребую.
Опер опустился на ободранный стул, с тоскливым интересом глядя на своего бывшего сослуживца.
– Чего ты от меня хочешь?
– Ты мне расскажешь все, что знаешь об этом деле, – заявил Чинарский.
– Ты с ума сошел, – замотал головой майор. – Ты же знаешь: тайна следствия, все такое… Да если кто узнает, меня за это в два счета выкинут из отдела с волчьим билетом.
– А кто узнает? – Чинарский хитро сощурил глаза. – Я никому не скажу, прослушки здесь у вас нет…
– Не могу, – отрезал Дудуев, но Чинарский понял, что тот начинает сдавать позиции.
– Тогда я вот что сделаю. – Он начал рассуждать вслух, решив додавить майора. – Я накатаю заяву в прокуратуру, что меня незаконно, безо всяких на то оснований, продержали сорок восемь часов в обезьяннике, копии направлю в службу собственных расследований, в приемную губернатора и в газету. Во всем обвиню тебя. Я такой шум подниму – мало не покажется! Можешь мне поверить, я это сделаю. Думаешь, после этого ты долго продержишься на своем месте? Если даже тебя не выкинут, Голованов тебе спокойно жить не даст.
– Ну и гад же ты, Чинарский.
– Ага, – довольно улыбнулся тот, – с волками жить… Ладно, давай выкладывай все, что знаешь. Да, еще пошли кого-нибудь за пивом и гамбургерами: жрать хочу как слон. У вас здесь о постояльцах не заботятся.
Он поудобнее устроился на стуле, приготовившись слушать. Дудуев надавил потайную кнопку, закрепленную на нижней стороне столешницы, и, вызвав конвоира – молодого рыжего сержанта, сунул ему деньги.
– Сгоняй за гамбургерами, Передряев. Только быстро, – приказал он. – И прихвати пару бутылок пива.
– «Балтику»-«девятку», – уточнил Чинарский. – И похолоднее.
Сержант замер у порога в растерянности. Какой-то задержанный заказывает пиво словно в ресторане. Он посмотрел на Дудуева.
– Ну, чего замер, как рыба снулая, – рявкнул на него майор. – Понял, что принести?
– Так точно, товарищ майор, – отчеканил тот, – гамбургеры и «Балтику»-«девятку».
– Выполняй, Передряев.
– Слушаюсь, товарищ майор. – Сержант как ошпаренный выскочил за дверь.
Пока он бегал за пивом и гамбургерами, Дудуев успел рассказать Чинарскому все, что ему было известно об убийствах трех девушек и Березкина. К концу рассказа в комнату вошел сержант. Выгрузив покупки на стол, он пошерудил рукой в кармане и выгреб сдачу.