Кулисы, или Посторонним вход разрешен!
Шрифт:
— Скоро Восьмое марта, — важно сказал Петька, — подарки маме надо делать?
— Надо, — согласился я, немного ошалевший от бесконечных иксов и игреков. — Вот и отлично, — папа деликатно закрыл мой задачник. — Я думаю, мы не будем распылять свои силы, а объединимся и сделаем маме общий подарок. Есть возражения?
Возражений не было.
— Ну и отлично, — сказал папа. — Прошу обдумать сказанное мной и завтра, после того как мама уснет, собраться на кухне для окончательного подведения итогов нашим размышлениям. А пока
Спокойной ночи, конечно, не было. Мы с Петькой придумывали самые фантастические проекты маминого подарка, вплоть до покупки живой обезьяны. Но так толком ни до чего не договорились и уснули беспокойным сном.
Следующей ночью папа постучал к нам в дверь условным стуком, и мы гуськом отправились на кухню, которая была признана лучшим местом тайной встречи.
У самой двери папа еще раз прислушался к тишине, воцарившейся в доме.
— Уснула, — удовлетворенно сказал он, пропуская нас вперед, вошел следом и тихо прикрыл дверь.
Я включил специально захваченную настольную лампу Папа занавесил ее носовым платком, отчего на мерцающем в полумраке кафеле выступили красные полосы.
— Подвигайтесь ближе к столу, — прошептал папа.
Мы загромыхали стульями.
— Тише, конспираторы…
— Да спит же она, — во весь голос заговорил было Петька, но поперхнулся, получив от меня по макушке. Уголки его губ тут же дрогнули и стремительно побежали к подбородку, ресницы отчаянно заморгали, и наше тайное собрание, посвященное Международному женскому дню Восьмое марта, было бы неминуемо сорвано, если б я не нашел выход из этого положения.
— Перочинный ножик отдам, не реви.
— Ане врешь? — Петька скосил на меня глаз, не меняя на всякий случай выражения лица.
Вместо ответа я протянул ему свой любимый перламутровый ножик с четырьмя лезвиями. Петька моментально спрятал его в карман. Положение было спасено. С моим ножиком в кармане Петька был готов принять самое деятельное участие в последующих событиях. Папа укоризненно взглянул на нас, призывая отбросить все личное и мелкое.
— Итак, друзья мои, — начал папа, — на повестке нашего собрания всего один вопрос. Чем порадуем мы маму в такой светлый праздник? Если быть более точным, какой сюрприз мы ей приготовим? Есть соображения? Прошу высказаться!
Я сразу схватился за голову Петька с идеальной точностью скопировал мою позу Папа удовлетворенно посмотрел на нас.
— Молодцы! В единстве наша победа…
И вдруг Петька высказался:
— Я предлагаю до Восьмого марта учиться на одни пятерки.
— А если не вызовут? — хмыкнул я и назидательно закончил: — А потом учиться на пятерки нужно всегда, — и покраснел.
Петька сконфуженно посмотрел на папу.
— Не подавляй инициативы, — обратился ко мне папа. — Любое предложение должно рассматриваться всеми участниками собрания и приниматься или отвергаться большинством голосов.
— Что такое большинство голосов? — спросил Петька. Он явно хотел внести раскол в наши ряды.
— Я тебе сейчас объясню, что это такое, — дружески сказал я ему, не дав папе даже раскрыть рта. — Представь себе, мы собрались в кино, а папа предлагает цирк.
— Цирк лучше, — включился в мои рассуждения Петька.
— Лучше, — согласился я, — но нам надо решить, куда мы все-таки пойдем, в кино или цирк?
— А если туда и туда? — хитро спросил Петька.
— Тут или — или, — в тон ему сказал я.
— А ты за что?
— Я за цирк и папа за цирк. Вот и получилось, что нас двое, а ты один. Это и есть большинство голосов, — торжественно закончил я.
Но мое торжество было недолгим.
— А если мама тоже в кино хочет? — ни с того ни с сего ляпнул Петька.
— При чем тут мама? — разозлился я. — И вообще не задавай дурацких вопросов, а думай о деле.
— Я-то думаю, — мстительно сказал Петька, — а ты ничего не придумал, а других учишь.
Я хотел еще раз дать ему по макушке, но другого ножика у меня не было. Только из нашей перепалки я кое-что вынес.
— А что если сводить маму в кино, в цирк и в театр сразу в один день?
По Петькиному выражению лица я понял, что эта идея ему по душе.
Но папа ее отклонил без всякого обсуждения. Вот вам и большинство голосов.
В это время у соседей за стеной прозвучали позывные «Маяка»…
— Ого! — папа посмотрел на часы. — Уж полночь близится… — И тут он принялся тереть лоб. — Минуточку, минуточку…
— Придумал? — выдохнули мы с Петькой.
— Да, — папа тихонько засмеялся, — необычно и свежо. Да, смею заметить, свежо. — И он лукаво подмигнул нам. — Вот что, заговорщики, будем делать радиопередачу.
— Какую радиопередачу? — я посмотрел на Петьку, Петька на меня, и мы оба взглянули на папу.
— А вот какую, — папа забарабанил пальцами по столу, — передачу, посвященную маме, для мамы, о маме… Вот ты, например, хочешь спеть для мамы песню?
— Не вопрос! — воскликнул Петька.
— Отлично! Я напишу ей стихи! — Папа, по-моему, даже испугался этой мысли, но быстро справился с собой. — А что? Было время, когда я посвящал ей кое-какие строчки. Серёжа сделает еще что-нибудь, мы запишем все это на магнитофон и Восьмого марта выйдем с нашей передачей в эфир. То есть прокрутим для мамы нашу пленку. Ну, как сюрприз?
Сюрприз был что надо, но, учитывая позднее время, папа пресек всякие выражения восторга.
— Папа, а можно мне тоже спеть? — поддался я общему порыву.