Кулл беглец из Атлантиды
Шрифт:
Ту скривился. Эти разговоры о тотеме и тамбу были достаточно хороши для дикого вождя, но слышать подобные замечания от короля Валузии крайне раздражало его.
“Мой господин, ” сказал он, “ кошка - это не тигр”.
“Совершенно верно.” сказал Кулл, “И этот мудрее всех тигров”.
“Это ничто иное, как правда”, - спокойно сказала Саремес,
Лорд-канцлер, поверили бы вы тогда, если бы я рассказал вам, что в этот
“Нет!” Ту зарычал: “Умные шпионы могут узнать все, что я обнаружил”.
“Ни одного человека нельзя убедить, если он сам этого не хочет”. невозмутимо сказал Саремес, цитируя очень старую валузийскую поговорку: “Но знай, лорд Ту, что был обнаружен излишек в двадцать золотых талей, и курьер даже сейчас спешит по улицам, чтобы сообщить тебе об этом. Ах, ” когда в коридоре снаружи послышались шаги, “ даже сейчас он идет”.
Стройный придворный, одетый в яркие одежды из королевской сокровищницы, вошел, низко поклонившись, и попросил разрешения говорить. Кулл предоставил это, он сказал:
“Могущественный король и повелитель Ту, в королевских деньгах обнаружен излишек в двадцать талей золота”.
Делькардес рассмеялась и восторженно захлопала в ладоши, но Ту лишь нахмурился.
“Когда это было обнаружено?”
“Всего полчаса назад”.
“Скольким об этом рассказывали?”
“Никто, мой господин. Только я и Королевский казначей знали до этого момента, когда я сказал вам, мой господин”.
“Хм!” Ту кисло отмахнулся от него: “Проваливай. Я разберусь с этим вопросом позже”.
“Делкардес”, - сказал Кулл, - “Эта кошка твоя, не так ли?”
“Господин король”, - ответила девушка, - “Саремес никому не принадлежит. Она лишь удостаивает меня чести своим присутствием; она гостья. Что касается остального, она сама себе хозяйка и была таковой на протяжении тысячи лет ”.
“Я хотел бы, чтобы она осталась во дворце”.
– сказал Кулл.
“Саремес”, - почтительно сказал Делькардес, - “Король хотел бы видеть тебя своим гостем”.
“Я пойду с королем Валузии”, - с достоинством сказал кот, “И останусь в королевском дворце до тех пор, пока мне не будет угодно отправиться в другое место. Ибо я великий путешественник, Кулл, и временами мне доставляет удовольствие выходить на мировую тропу и прогуливаться по улицам городов, где в минувшие века я бродил по лесам, и ступать по пескам пустынь, где давным-давно я ходил по улицам империи.”
Итак, говорящая кошка Саремес пришла в королевский дворец Валузии. Ее сопровождал раб, и ей отвели просторную комнату, уставленную прекрасными кушетками и шелковыми колоннами. Перед ней ежедневно ставили лучшие яства с королевского стола, и все домочадцы короля оказывали ей почтение, за исключением Ту, который ворчал, видя, как превозносят кошку, даже говорящую кошку. Саремес относился к нему с насмешливым презрением, но признал Кулла на уровне достойного равенства.
Она довольно часто приходила в его тронный зал, которую нес на шелковой подушке ее раб, который всегда должен был сопровождать ее, куда бы она ни пошла.
В другое время Кулл приходил в ее комнату, и они разговаривали в тусклые предрассветные часы, и много было историй, которые она ему рассказывала, и древней была мудрость, которой она делилась. Кулл слушал с интересом и вниманием, ибо было очевидно, что этот кот был намного мудрее многих из его советников и приобрел больше древней мудрости, чем все они вместе взятые. Ее слова были содержательными и пророческими, и она отказывалась пророчествовать, кроме мелких дел, происходящих в повседневной жизни дворца и королевства.
“Ибо, - сказала она, - я, прожившая больше лет, чем ты проживешь минут, знаю, что человеку лучше не знать о грядущем, ибо то, что должно быть, будет, и человек не может ни предотвратить, ни ускорить. Лучше идти в темноте, когда дорога должна пройти мимо льва, а другой дороги нет”.
“И все же”, сказал Кулл, “если то, что должно быть, должно быть – в чем я сомневаюсь – и человеку говорят, что должно произойти, и его рука ослабевает или укрепляется из-за этого, то разве это тоже не было предопределено?”
“Если ему было предназначено рассказать”.
– сказала Саремес, усиливая недоумение и сомнения Кулла, - “Однако не все жизненные дороги проложены быстро, потому что человек может сделать это, а другая женщина - то, и даже боги не знают, что у человека на уме”.
“Тогда,” с сомнением сказал Кулл, “Не все предопределено, если у человека есть более чем один путь, по которому он может следовать. И как тогда события могут быть истинными пророчествами?
У жизни много дорог, Кулл, ” ответила Саремес, “ я стою на перекрестке дорог мира и знаю, что лежит на каждой дороге. Тем не менее, даже боги не знают, какой дорогой пойдет человек, правой или левой рукой, когда он придет к развилке путей, и, однажды вступив на дорогу, он не сможет вернуться по своим следам.”
“Тогда, во имя Валки”, - сказал Кулл, - “Почему бы не указать мне на опасности или преимущества каждого пути по мере его прохождения и помочь мне в выборе?”
“Потому что на силы таких, как я, установлены границы”, - ответил кот, “Чтобы мы не помешали работе алхимии богов. Мы не можем полностью отодвинуть завесу для человеческих глаз, чтобы боги не забрали у нас нашу силу и чтобы мы не причинили вреда человеку. Ибо, хотя на каждом перекрестке есть много дорог, все же человек должен выбрать одну из них, и иногда одна не лучше другой. Итак, Надежда освещает своим фонарем одну дорогу, и человек следует за ней, хотя эта дорога может быть самой грязной из всех ”.