Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века)
Шрифт:
Изучение проповедей и «примеров» постоянно ставит историка, пытающегося проникнуть в породившее их сознание, перед проблемами восприятия смерти и загробного мира, ибо этот иной мир, который манил обещанием вечного блаженства и ужасал угрозой вечных мук, занимал в сознании средневекового человека огромное место. В значительной мере на него были ориентированы его мораль и поведение. Не показательно ли, что в обширнейшем трактате Джона Бромьярда «Сумма проповедников» самая большая и подробная статья — «Смерть»?
Смерть, по представлениям средневековых людей, не была завершением, полным концом человеческого существования. Я имею в виду не ту очевидную для христианина истину, что после прекращения жизни тела остается бессмертная душа. Важно иное: связь между людьми смертью не прерывается, умершие обладают способностью общаться с живыми.
45
Христос во славе с символами евангелистов. Роспись в церкви в Торпо, Норвегия. 13 в.
Мертвые сохраняют заинтересованность в мире живых, посещают его с тем, чтобы уладить свои земные дела или улучшить свое положение на том свете [65] . Мир умерших воздействует на мир живых. Со своей стороны и мир живых способен оказывать решительное влияние на участь покойников. Наконец, в мире ином в определенных случаях оказываются люди, которые умерли лишь на краткое время и затем возвращаются к жизни. Временно скончавшиеся, живые или ожившие мертвецы, загробное существование которых не имеет ничего общего с вечным сном и покоем [66] , обмен вестями и услугами между этим и тем светом, — как видим, между обоими мирами происходит напряженное общение. Так предстают в «примерах» отношения между миром живых и миром мертвых.
65
Согласно «Индексу» Ф. Тубаха, около 240 «примеров» рассказывают о подобных появлениях покойников: Tubach Fr. С. Index Ехетрlorum.
– Helsinki, 1969 (Folklore Fellows Communications, 204), N 435.
66
Мысль о том, что в средние века загробное существование осознавалось как сон, отстаивал Ф. Ариес: Aries Ph. L’homme devant la mort.
– Paris, 1977; Le purgatoire et la cosmologie de l’au-delci.
– Annales. E. S. С., 38е annee, 1983, N 1, p. 151–157. Критику этого утверждения см.: Gurevid A.J. Au Moyen Age: conscience individuelle et image de l'au-dela.
– Annales. E. S. С., 37e annee, 1982, N2, p. 255–275.
Некий священник в ночном видении побывал ad loca poenarum (в местах наказания). Какая картина предстала его взору? Там царила великая суета, бесы хлопотали и бегали с места на место: одни приводили души умерших, другие принимали их, третьи подвергали их пыткам. Стон и шум, вопли и плач раздавались со всех сторон. Не обходилось дело и без путаницы. В аду появился гильдесгеймский епископ Конрад, но князь тьмы приказал отправить его назад: «Не наш он, ведь убит невинным». Священник-визионер притулился у дверей, и заметивший его дьявол сказал: «Мы очень заняты, сейчас мы от него отделаемся». Вина этого священника заключалась в том, что, получив у одного умирающего паломническое одеяние, он не позаботился о душе, и теперь черти, окунув эту одежду в какую-то жидкость, ударили ею священника по лицу. С воплем «Помогите, помогите, умираю, горю!» он пробудился и был отнесен с ожогами в больницу (DM, XII: 42).
По свидетельству визионеров и выходцев из загробного мира, его отсеки, расположенные вне рая, характеризуются динамизмом и хаотичностью. Не пребывают в неподвижности и души тех, кто туда попал. У умерших сохранился прямой интерес к земным делам: имущественные и другие заботы не оставляют их и после смерти. Испытав на себе кары за грехи, они могут побуждать живых исповедаться и тем самым избежать загробных мук (DM, III: 24). Другие покойники продолжают тяжбы и ссоры, поглощавшие их во время земной жизни. Два крестьянских рода (generationes rusticorum) смертельно враждовали между собой, и случилось так, что главы обеих семейных групп скончались в один и тот же день и, поскольку принадлежали к одному приходу, были погребены в одной общей могиле. Произошло «неслыханное чудо»: их тела повернулись задом друг к другу, толкаясь и пинаясь, так что в борьбе участвовали и головы, и ноги, и спины; они дрались с такою силой, как если б то были кони, а не люди. Пришлось их выкопать и похоронить в разных местах. Вражда мертвецов послужила уроком для оставшихся в живых, которые достигли примирения. Выслушав эту историю, новиций высказывает предположение, что и души этих крестьян враждовали одна с другой в аду. «В этом нет сомнения», — авторитетно заверяет учитель (DM, XI: 56). Хотя эта история, по уверению Цезария Гейстербахского, произошла недавно в кёльнской епархии, она очень напоминает рассказ Одо из Черитона о двух соседях, завидовавших друг другу и почти одновременно умерших. Видение монаха, друга одного из умерших, открыло, что на том свете, в зловонном месте, пожираемом пламенем, эти соседи — их души! — рубились топорами и что никакие молитвы и добрые дела живых им уже не помогут (Hervieux, 361 f.). Как видим, предположение новиция о драке между душами покойных крестьян вполне оправдалось, — вражда соседей не прекращалась и в аду.
46
Страшный суд. Собор Парижской Богоматери. Около 1230
Священник застал умирающего богача плачущим и стенающим и вообразил, что тот сокрушается о своих прегрешениях. Вскоре после его похорон священник услыхал вопли и рыдания на кладбище. То был покойный богач, и священник спросил его: «Каковы же твои грехи? Я думал, что перед твоею смертью отпустил их тебе». А тот в ответ: «Когда при своей кончине я плакал, ты подумал, что я сокрушаюсь о грехах. Вовсе нет! Я знал, что моя жена выйдет замуж за другого и растратит мое добро. Об этом же я и ныне плачу, и ни о чем ином». Священник пришел в ужас от услышанного. Подобные несчастные воображают, заключает автор, будто обманули священника, но в конечном счете обманутыми оказываются сами обманщики (Klapper 1914, N 78). Этот богач и на том свете по-прежнему помышляет о земном и испытывает те же страсти, что и при жизни. Когда один деревенский священник попал на тот свет, на него набросились покойные прихожане, о спасении душ коих он не заботился, предаваясь разгулу, и камнями стали загонять его в ад, справедливо видя в нем причину своего проклятья (DM, XII: 6).
Таковы некоторые сцены из быта обитателей мира иного, поразительно напоминающие сцены повседневной жизни деревни или города. Но, не утрачивая связей с миром живых, умершие вместе с тем включаются в деятельность, присущую обитателям того света. В частности, они нередко выполняют функции вестников смерти. Задремав в хоре, монах Ламберт увидел покойного келаря монастыря в Гейстербахе Рихвина, который поманил его: «Сейчас пойдем с тобой к Рейну». Но Ламберт отказался следовать за ним. Тогда Рихвин подал тот же знак другому монаху-старику, Конраду, и тот послушался. Видение оказалось истинным, ибо на следующий день Конрад заболел и вскоре умер (DM, XI: 33; Klapper 1911, N 34). Один священник, явившись из загробного пространства, вручил своему преемнику рубаху, которую носил при жизни, тот ее надел и через несколько дней скончался (DM, XI: 32).
47
Страшный суд: взвешивание душ, воскресение мертвых. Собор в Бурже. Около 1280
Общение живых с покойниками сулит им ужас и переворачивает всю их жизнь. Вот анекдот — своего рода средневековая версия позднейшей легенды о Дон Жуане, известной лишь с XVII века (Klapper 1911, S.IV). Один пьяница нашел на кладбище череп и спьяну пригласил мертвеца к себе в гости. Череп отвечал: «Ступай вперед, я следом». В испуге бедняга заперся в своем доме, но мертвый гость, собственно, скелет, заставил его отпереть и, вымыв руки, уселся за стол вместе со всеми. Он не ел и не пил и молчал, но, покидая дом, пригласил хозяина на восьмой день прийти туда, где они в первый раз повстречались. Все домашние были в ужасе и не знали, что делать. Пьяница покаялся в грехах и принял причастие, но был вынужден явиться на свидание. Внезапно налетевший ветер перенес его в чудесный пустой замок, где он повстречал за пиршественным столом того же покойника. Мертвец успокоил его: ничего дурного ему не будет причинено, но пусть впредь он так легкомысленно не ведет себя с умершими. О себе труп рассказал, что он был в том городе судьей, не заботился о Боге и любил выпить. Однако судил он справедливо, и Господь его пожалел. Затем ветер унес живого гостя домой, и его родные и близкие были поражены переменой: на руках и ногах его выросли ногти, подобные когтям орла, а испытанный им страх отпечатлелся на лице, которое почернело и выглядело ужасным. И хотя он провел в гостях у мертвеца краткий час, ему казалось, что миновала тысяча лет. С тех пор был он благочестив и умер в мире (Klapper 1914, N 164).
48
Страшный суд: избранные. Собор в Бамберге, Германия. 1230.
49
Страшный суд: осужденные, увлекаемые бесами в ад. Собор в Бамберге. 1230.
Наряду с выходцами с того света, то есть душами, расставшимися с телами, и лицами, которые умерли лишь на время и затем удостоились реанимации, существовала еще одна категория, которую можно было бы назвать «живыми трупами». Это люди, точнее, человеческие оболочки, движущиеся, разговаривающие, во всем подобные живым, но — мертвецы, ибо они лишены душ. О таких живых мертвяках рассказывает Цезарий Гейстербахский. Умершего маркграфа Германа, сына великого тирана ландграфа Людовика, в свое время лично князем тьмы отправленного в преисподнюю, оплакивал какой-то священник. Один святой сказал ему: «Почто заботишься о душе проклятого? Ничто ему не поможет, ведь душа его брошена во глубину ада». Священник пытался было возразить, что покойный сделал ему много доброго, но святой настаивал: «Перестань за него молиться, ибо за целый год до того как его похоронили, он уже был мертв и злой дух оживлял его тело». Новиций, выслушав этот не лишенный жути рассказ, признается: он и не подозревал, что лишенное души человеческое тело может питаться, пить или спать. Но учитель возражает: в одном житии рассказывается, как в чьем-то теле вместо души много лет жил дьявол (DM, XII:3). Еще один рассказ — о клирике, который обладал чудесным голосом, его пение всех услаждало. Но как-то раз услышал его один монах и сказал, что это не человеческий голос, а дьявольский. При свидетелях он заклял беса и принудил его выйти из тела клирика. И в тот же миг клирик превратился в смердящий труп. Все поняли, что его телом давно уже играл черт (DM, XII: 4).
Между жизнью и смертью существует ряд градаций и переходов, и подобно тому, как есть души совершенно добрые, не вполне добрые, не вполне злые и совершенно злые (об этом ниже), так приходится предположить наличие среди людей, наряду с вполне живыми и совершенно мертвыми, не вполне умерших и не вовсе живых… Эти градации подчас оказываются текучими и неопределенными.
Мне уже приходилось писать о посещениях потустороннего мира в изображении авторов так называемых, «visiones», «видений» или «хождений» в царство мертвых [67] . Литература «exempla» теснейшим образом связана с «visiones», и ее изучение под указанным углом зрения, как кажется, могло бы пролить дополнительный свет на проблему общения обоих миров. «Видения» фиксируют экстраординарные события — смерть того или иного лица, его странствие на том свете и последующее возвращение в число живых, коим воскресший открывает тайны мира иного. «Видения» тщательно записывали и переписывали, о них было широко известно, и свидетельством почтенности этого жанра служит высшее художественное его выражение и завершение — «Божественная комедия». В «примерах» мы сталкиваемся, скорее, с «будничными» контактами обоих миров. Такого рода упоминания как бы походя встречаются в проповеди в качестве чего-то саморазумеющегося, сравнительно заурядного, чуть ли не как неотъемлемая часть повседневной реальности.
67
Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры, Гл. IV. Новейшее детальное исследование «видений»: Dinzelbacher P. Vision und Visionsliteratur im Mittelalter.
– Stuttgart, 1981.