Культурный код исчезающего индивида
Шрифт:
В соседнем контейнере справа жила влюбленная как голуби семья бывших осужденных без детей. Хозяйка правого контейнера была приземиста, лыса, покрыта татуировками и радостно сверкала мелкими редкими зубами. Чтобы описать хозяина правого контейнера достаточно несколько слов: взгляните на великана Грошика из фильмов о Гарри Поттере. Это точная его копия, только сосед также был с головы до пят покрыт татуировками.
Соседи из контейнера слева были куда приличнее: там жила интеллигентная татарская семья с восьмилетнем мальчиком Русланом.
Об этом мальчике и пойдет речь. Он находился в том возрасте, когда влюбленности спонтанны и не имеют
И вот однажды, под покровом ночи, я выбралась за контейнер «пыхнуть» свою болгарскую «Стюардессу», думая, что меня никто не видит. Внезапно, раздался шорох (я от неожиданности чуть не проглотила окурок), и в свете унылого фонаря появился Руслан. Он набычил свой детский лоб и солидно произнес:
– Кури-кури! Я покараулю!
И покараулил. А пока караулил, пригласил меня кататься на качелях, забавно покраснев лицом и опустив глаза.
Когда я догадалась, что я была его первой любовью? А вот сейчас, когда мне стукнуло сорок пять лет. А тогда я рассматривала его как забавную козявку, увязавшуюся за моим хвостом.
Это были качели-лодочки для двоих. Елки-палки, сейчас я просто мечтаю, чтобы старую дуру – меня – пригласили на такое романтическое свидание. Но была одна проблема – они не имели тормозов. Раскачавшись хотя бы до «полусолнца», они неслись уже по инерции своей огромной массы, и никакой возможности быстро затормозить не было.
Нам уже, в общем-то, надоело кататься, и голова кружилась у обоих, меня подташнивало, но качели было не остановить, и соответственно, из них не выбраться. Я предприняла отчаянный шаг: высунула ногу за борт и принялась шаркать ею по земле.
– Не надо! – сказал Руслан. – Ногу сломаешь!
И высунул свою ногу за борт и принялся шаркать ею по земле.
– Давай оба сломаем по одной ноге? – демократично предложила я, борясь с тошнотой.
И мы радостно заржали.
Проблема с курением решилась, меня стали везде отпускать.
– Вместе с Русланом? – спрашивала мама, снисходительно улыбаясь всем лицом.
Я кивала головой, и мне все сходило с рук.
Мы настолько обнаглели, что стали купаться по вечерам без взрослых, благо море было мелкое. И я помню один эпизод.
Однажды вечером море просто кишело медузами. Мы залезли в воду, и кидались ими друг в друга, как два дурака. Наш освободившийся голубь, как две капли воды похожий на великана Грошика из фильмов о Гарри Поттере, наблюдал с берега за этой вакханалией. И улыбался. Я бы написала, что лыбился, но мы же в хорошей компании… Внезапно, этот пятидесятилетний мужик решил тоже порезвиться как ребенок. Он подплыл ко мне и вцепился густо татуированной рукой мне в грудь. Я опешила, питерцы не привыкли, чтобы с ними так обращались. Руслан побагровел. Он стоял по колено в воде, сжимая и разжимая кулаки, но сделать ничего не мог. Он же не Давид, победивший Голиафа. Вечер был испорчен, и мы перестали ходить на море.
Но все хорошее всегда заканчивается. У нас была путевка на две недели, а у родителей Руслана на месяц. Я, право слово, не знаю, как они грелись в металлическом контейнере в октябре. Но не в этом суть.
Чемоданы были собраны. Мы отправились на вокзал, а Руслан увязался
– …иши мне! …агадан… апомни адрес …агадан!
Разумеется, я не писала ни в какой Магадан и сразу забыла Руслана на тридцать лет. А вспомнила только сейчас.
Три билета на "Солнышко"
В Ленинграде был зоопарк. И есть зоопарк. В Питере. Это все один и тот же зоопарк – очень старый, по-моему организованный еще в дореволюционные времена. Нет, животные в нем, конечно, не дореволюционные, но немного странноватые…
Начнем с белых медведей. Они не белые! Суть в том, что в Питере очень грязный климат. Настолько грязный, что все коренные ходят в темных куртках, чтобы не было видно грязи. Если видишь кого-нибудь в светлых тонах, сразу становится понятно, что это приезжий. Обувь. Да, из обуви мы предпочитаем берцы. У нас, может быть один из лучших балетов в мире, с лучшими на свете белыми пуантами, но на улице мы ходим в чем угодно – в дутиках, в грубых полуботинках, раньше даже было принято ходить в валенках – обязательно с галошами. Вернемся к белым медведям. Все то, из-за чего мы носим вышеописанную обувь, у них на шерсти. Все эти наши Питерские осадки, вся эта каша из грязного мокрого снега, все эти проливные дожди, которых в Арктике просто нет. Белые медведи в лучшем случае желтые – летом. Зимой они облезлые и грязные.
Обезьяны. Обезьян в нашем зоопарке много, всех сортов и разновидностей. Они, в отличие от белых медведей, в закрытых теплых вольерах. Когда заходишь в обезьяний павильон, можно потерять сознание от амбре от… как бы это выразиться… обезьяньего помета. На глазах изумленной публики, они в этом… как бы это выразиться… помете роются, валяют свою морковь (почему в нашем зоопарке обезьян кормят морковью, а не бананами – первый вопрос, приходящий в голову ребенка, пришедшего в обезьянник). Ну в общем, что возьмешь с обезьян, это же наши предки! Вы заметили, как я деликатно избегаю слова «говно»?
Жирафы. Кто по-настоящему мне всегда нравился, так это жирафы. В нашем зоопарке у них отдельный вольер с крытыми (зимними) и открытыми (летними) отсеками. Жирафам в нашем зоопарке так хорошо, что они постоянно размножаются, и все с удовольствие смотрят на маленьких тонконогих телят с мягкими рожками. Питер – город жирафов, короче.
Любой Питерский ребенок это все видел с пеленок, а точнее с дошкольного возраста. Обычно в зоопарк приходят лет в пять-шесть, а в следующий раз, если не сложилась страсть зоолога, уже со своими детишками, которым тоже лет пять-шесть. Но мне довелось побывать в зоопарке лишний разок.
Дело в том, что я на двенадцать лет старше брата и сестры (они двойняшки), и соответственно, когда им пришел возраст изучать роющихся в фекалиях обезьян, мне уже было семнадцать лет. И вот, прости Господи, семейный выход – в зоопарк. Зачем там была нужна девица-динозавр пубертатного периода? Очень просто: родителям было необходимо пихать меня во все мероприятия двойняшек, ибо им надзор, а мне воспитание.
Итак, мы достойно выдержали и белых медведей, и макакин павильон… Но дело в том, что в зоопарке образца 1995 года было еще некоторое подобие детских аттракционов. И вот! Мама подходит к кассе детских каруселек, смачно отсчитывает купюры и говорит: