Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей

Берзан Александр

Прикрываясь густыми пихточками подроста, я всё ближе подбираюсь к зверю…

– А, что делается вокруг, на просторах проплешины?

Я оборачиваюсь и гляжу через пустырь влево, на противоположный конец колка. Там, Игорь, утвердительно

кивает мне, головой. Значит, всё хорошо. Я зыркаю глазами вокруг – почти в направлении медведя, от моей оконечности подковы колка, уходит ряд одиночных, молоденьких ёлочек, чуть выше человеческого роста. Прижимаясь к пышному ковру зелёного мха на земле, я ползу вдоль этого ряда молоденьких ёлочек, закрываясь еловыми лапами…

Всё! Последняя ёлочка! Я осторожно выглядываю из-под её мохнатой ветки: крупный медведь спокойно пасётся шагах в тридцати, прямо передо мной! Однако, полутораметровая стена прошлогоднего тростника частой сеткой закрывает медвежью тушу! Изредка переступив с ноги на ногу, медведь пасётся на траве. Он всё щиплет, щиплет и щиплет…

Наша семья, на Сахалине, всегда держала коров. Вы обращали внимание на то, как корова щиплет траву? Круговыми движениями языка, она набирает полный рот травы, сжимает губы и делает резкий и короткий рывок мордой, под себя. Глотает. И снова, орудуя языком, набирает полный рот травы.

– Хм! – думаю я, глядя на пасущегося медведя, – Он – как корова! Так же резко и коротко дёргает рылом под себя, когда набирает полный рот травы.

Я делаю пару кадров пасущегося медведя, сквозь жёлтый тростник. А, дальше? Дальше – делать нечего! Я просто лежу за крайней ёлочкой и жду, долго наблюдаю за медведем через объектив своего фоторужья. А медведь – всё щиплет траву! Высокая, жёлто-белая стена соломин тростника полностью закрывает то переднюю часть его туловища, то заднюю…

– Вот, блин! – матерюсь я про себя, лёжа на зелёном ковре мха, – Как трудно фотографировать!.. Вот бы, сейчас, высунул ствол! Бах! И убил! А, чтобы сфотографировать – ждёшь-ждёшь! Полдня! То – солнце не оттуда светит, то – ветка половину морды закрывает! То тучка освещение закрыла… Не понос – так золотуха!

Широкий и призёмистый как копёшка сена, медведь снова переступает с ноги на ногу, разворачиваясь ко мне левым боком. У него бурая, с жёлтыми подпалинами по бокам, шерсть. “Неряшливость оперения” говорит о том, что медведь вовсю линяет.

– Что же делать? – мучаюсь я, за ёлочкой.

Я озираюсь по сторонам: у моих ног начинается канавка полуметровой глубины, с водичкой по днищу. Канава протянулась поперёк всей мари.

– Можно выдвинуться по ней! – просчитываю я.

Я сползаю в канаву. Согнувшись в три погибели, я осторожно, стараясь не булькнуть водой, полуползу по канаве, параллельно медведю…

Конец ознакомительного фрагмента.