Куншт-камера
Шрифт:
– Зачем же, Виталий Евгеньевич? Они же сладкие! Говорите глупостей…
– Ну, от чего же глупостей? Вы, Елизавета Михайловна, сначала попробуйте, а уж потом говорите.
– Ах, отвяжитесь Виталий Евгеньевич. Ни чего я пробовать не буду.
– А зря. А вы, Елизавета Михайловна, прежде чем булочку слопать, надрез на ней делаете или так?
– Какой надрез? Это еще зачем?
– Ну как же! Булочка ведь круглая, и ежели на нее ложку аджики положить, то аджика непременно свалиться, заляпав вам платье. А ежели аджику в надрез напихать, то она уже ни куда не денется.
– Виталий
– А зря. А вот вы, Елизавета Михайловна, за сколько, так сказать, укусов обычную булочку съедаете?
– Ну, как придется, Виталий Евгеньевич. Обычную – так за два. А что?
– Ну, так нельзя, Елизавета Михайловна! Надо маленькими, так сказать, укусами булочку есть. А за два – вы себе, извиняюсь, всю пасть сожжете аджикой-то.
– Да идите вы к черту, Виталий Евгеньевич! Что вы прицепились ко мне с вашей аджикой? Не собираюсь я есть ее! Тем более с булочками!
– А зря. А вот, скажем, откушав булочку – вы ее чем запиваете?
– Ну, уж не аджикой, если вы об этом!
– Да что вы, Елизавета Михайловна! Кто ж ее пьет? Ее кушать надо. Так и все-таки? Чем запиваете-то?
– Сладким чаем с малиной. А что?
– И вам не противно во рту?
– Так! Что вы имеете в виду?
– Ну как же, Елизавета Михайловна! Это же невыразимо противно, когда после острой аджики сладкий чай, да еще и с малиной, в рот попадает! Что-то у вас с вкусовыми рецепторами видно не то. Вам бы врачу показаться.
– Это вам, черт побери, врачу показаться надо! Ополоумели тут со своей аджикой! Что вы ко мне пристали? Вы, Виталий Михайлович, меня до белого каления довести удумали? Последний раз вам заявляю – я не ем вашу мерзкую аджику! Не ем, не ела, и есть – не собираюсь! Точка!
– А зря. А вот когда вы…
– Так! С меня хватит! Подите к черту! Я ухожу, а вы сидите тут со своей аджикой, дурак несчастный!
Елизавета Михайловна вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
Виталий Михайлович некоторое время посидел, прислушиваясь к удаляющимся шагам, засим, потерев руки, достал из тайничка бутылку водки и, плеснувши в себя стопку, с удовольствием закусил булочкой, обмакнув ее в острую аджику…
Ценители
– А не махнуть ли нам по стопочке, Дмитрий Петрович? У меня как раз припасена бутылочка превосходного коньяку.
– Не вижу никаких препятствий, Петр Михайлович! Я бы даже сказал, что с превеликим удовольствием задвинул бы по стопочке, и даже, может быть, и не по одной!
– Право слово чудесно, Дмитрий Петрович! А может тогда уж водочки? У меня имеется прекрасный экземпляр, дожидающийся своего часа во льду.
– Да об чем же речь, Петр Михайлович! Откушать водочки, да с запотевшего графинчика, да под грибок и икорочку – не это ли есть наивысшее удовольствие?
– Прекрасные слова, Дмитрий Петрович! А знаете, у меня припасена бутылочка шикарного бренди – не желаете ли опробовать?
– Ну что вы такое говорите, Петр Михайлович? Как же можно не желать опробовать золотистого нектара? Тем более, что хороший бренди располагает к приятным неспешным беседам.
– Как вы правы, Дмитрий Петрович! Но, было бы совершенно непростительно с моей стороны не предложить вам опробовать так же и превосходного огненного рома – мне на днях прямо из-за морей доставили!
– Огненный ром любые сердца берет на абордаж, Петр Михайлович! И вы правы – было бы ошибкой утаить от меня такой чудесный напиток! Кстати, я предпочитаю пить его исключительно в чистом виде.
– Вы просто настоящий корсар, Дмитрий Петрович! А от настоящего корсара я не могу утаить магического Абсента самой наивысшей крепости, доставленного мне не совсем законным путем. Говорят, что одна только стопка этого полынного напитка, приводит в неистовство разум, заставляя его творить восхитительные и необычные вещи!
– О да! Несколько глотков этого эликсира превращают меня в поэта и художника! Муза, подобная маленькой прекрасной фее, нашептывает мне сюжеты еще ненаписанных романов. И его, кстати, я также предпочитаю пить в чистом виде, безо всяких премудростей и огнепоклонничества.
– Вы необычный человек, Дмитрий Петрович! И мне очень приятно поддерживать с вами дружеские отношения! И я смею надеяться, что и впредь, когда нас выпишут из этого дома скорби, мы с вами продолжим нашу прекрасную дружбу!
– Ничего не имею против, Петр Михайлович! Однако нам пора отправляться на процедуры, так что поговорим после. Всего доброго!
И Михаил Дмитриевич одиноко побрел к серому зданию, на крыльце которого его уже поджидал мужчина в белом халате…
Алхимическая свадьба Исидора Луначерчивича
В то время, когда у Исидора Луначерчивича, на полутёмной кухне, из серебра пыли восходила пупавковая звезда Artem'isia, озаряющая своим зеленоватым светом все таинства человеческих душ, где-то на задворках вселенского бытия одинокий путник-трупоед Анфисий Глинноногий, он же Beatus St. Скорохват, укладывался спать в обители вечного сумрака, что означало лишь одно – скорую кончину всех четырёх мыслей той самой пупавковой звезды Artem'isia, так редко высекаемых хрустальными подковами Дикого Буйвола, взращённого Исидором Луначерчивичем в горьких недрах Artemisia absinthiu.
И тогда поднимался Исидор Луначерчивич в полный рост, и делал шаг отсюда туда, и вновь садился в ожидании пупавковой звезды Artem'isia на своей полутёмной кухне, покрытой серебром пыли: свадьба была окончена, дабы начаться вновь…
Странное амбре
– Семен Андреевич, а вам не кажется, что чем-то пахнет?
– Пахнет? Хм… Чем же?
– Ну, принюхайтесь. Неужели не чувствуете?
– Да нет, Мария Витальевна, ничего такого не ощущаю. А что? Чем пахнет-то?