Купчиха
Шрифт:
Он замолчал и уставился на девушку тяжёлым, испытующим взглядом. Она тоже сидела молча и, казалось, ушла в себя. Потом подняла на Ульриха внимательный взор и спросила:
— А ты? Что ты мне хотел предложить? Ведь ты тоже маг.
— Я готов был отказаться от магии ради того, чтобы быть с тобой! — патетически произнёс молодой граф и заработал ехидный смешок, что было совсем уж несправедливо по отношению к нему.
Ведь он действительно хотел стать наконец графом Эгоном. Выгнать Гедвигу и её шайку, признать Эдмунда, жениться на Виоле, засесть в графстве и править, а с магией
Это была бы жертва, но он готов был её принести, если бы Виола согласилась. Но ей, похоже, совсем не улыбалась такая перспектива.
— Глупости говоришь, — сказала она, — ты маг, магия цель и смысл твоей жизни. Я тогда чуть не померла, чтобы ты её не лишился, а ты хочешь он неё отказаться? А потом и Эди заставишь? Не бывать этому. А насчёт брака с магом я должна подумать. Если всё так, как ты говоришь, мне лучше оставаться незамужней. Хотя… Такой вопрос: обряд в храме для вас, магов, что-то значит?
Ули должен был признать, что да, значит. С точки зрения закона такой брак считался действительным. Услышав такой ответ, Виола повеселела. Непонятно только, о чём она думала, когда спрашивала. Но рассуждать на эту тему оказлось некогда, потому что Вилька вдруг радостно вскочила и понеслась к Эдмону, который уже не бросал палку, а валялся прямо на земле, кувыркаясь вместе с собаками. Вместо того, чтобы призвать сына к порядку, кинулась наземь в самую кучу малу и со смехом подхватила мальчишку, поднимая его на вытянутых руках прямо к небесам.
Огромные псы скакали вокруг, припадали на передние лапы, виляя хвостами как заведённые, и время от времени радостно взлаивали, не в силах сдержать переполнявшее их ликование.
* * *
Пегий мул бодро трусил между камней, скал и деревьев по ему одному известному пути. Теодор сидел в удобном седле, мысленно благословляя свой невеликий рост. У длинного Мельхиора ноги бы по земле волочились, а ему ничего, удобно. Одно плохо: мул знает лишь две скорости: "трюх-трюх помаленьку" и "опрометью, не разбирая дороги". Вторая включается только в минуту крайней опасности, так что не стоит рисковать. Но до города он будет трюхать долго. Хорошо, если, выехав рано утром, он доберётся к обеду.
Ещё вечером была готова краска для волос. Виола под руководством мага намазала ему волосы, а через два часа хозяин дома помог всё смыть в хорошо протопленной мыльне. В предбаннике висело старое зеркало с потрескавшейся амальгамой, но оно давало возможность оценить результат. Получилось… Странно получилось, непривычно: знакомые карие глаза смотрели теперь с совершенно чужого лица. Короткие русые волосы с лёгкой рыжиной делали Теодора похожим на одного знакомого гремонского купца, у которого он служил охранником лет десять назад.
Только синие от пробивающейся щетины щёки портили всё дело, правильно Вилькин женишок сообразил.
Мельхиор со Стефаном подняли его до рассвета. Ответственный маг сообщил, что зелье от бороды уже настоялось. На вопрос — не надо ли предварительно выбриться — Мельхиор ответил, что не имеет смысла. Так даже лучше. Затем намазал Тео физиономию какой-то дрянью, сильно пахнувшей одновременно дёгтем и арникой, а затем попросил посидеть спокойно минут двадцать, не трогая лица. Вот это оказалось самым трудным: под мазью кожа чесалась так, что сил никаких не было. Он несколько раз спрашивал разрешения почесаться, но маг его останавливал. Мол, это зелье действует. Когда чесаться перестанет, тогда всё можно будет смыть.
Действительно, прошло назначенное магом время и страдания Теодора прекратились. Эльза подала ему умыться в отдельном тазу, а когда он снова посмотрел на себя в зеркало, то обомлел. Щёки были гладкими и белыми, как у младенца, ярко контрастируя с загорелыми лбом и носом.
— Что-то такое я предполагал, — хмыкнул Мельхиор, доставая из кармана флакончик и тряпочку, — Иди сюда, я тебя намажу. Это настойка ореховой кожуры, попробуем уравнять всё лицо по цвету. И не бойся: ни чесаться, ни щипать не будет, наоборот, успокоит кожу.
Как ни хотелось Тео послать будущего зятя к демонам, но он кротко претерпел все издевательства. Тем более что сверху спустились проснувшиеся Виола с сыном. Они смотрели на него как на героя: ещё бы, идёт на разведку в тыл врага. Ради их восхищённых глаз он бы и не то вытерпел.
Зато после всех мытарств из зеркала на Тео глянул весьма симпатичный человек. И не беда, что он имел мало общего с ним обычным, ведь так и было задумано. Сейчас даже Виола с трудом его узнавала, а значит, ни Хельмут, ни стражники ни о чём не догадаются.
Стефан помог ему сочинить легенду, поле чего вывел из сарая пегого и ушастого мула.
— С ним тебе не нужен провожатый, — сказал он, — Трули дорогу знает, проведёт и выведет. Сейчас я скажу ему: "Трули, на рынок!", и он повезёт тебя в город. А соберёшься в обратный путь, скажи ему: "Трули, домой!".
Только говори прямо в ухо и за это самое ухо держись, тогда он понимает, что обращаются к нему.
Заодно хозяин мула объяснил как выбор такого странного средства передвижения, так и особенности самой скотинки. Теодору предстояло изображать работника с приисков, который приехал в Эгон за покупками.
Таких людей было много и учёт им в графстве вёлся самый поверхностный. Скажет, что оттуда — никто даже проверять не станет.
На приисках лошадей не держали, они не выдерживали тамошних условий и дохли одна за другой. Зато мулы выживали и исправно трудились. Для поездки в город работнику дали бы именно такую животинку. А закупки — отличный повод потолкаться в разных местах, послушать, что люди говорят и самому поспрашивать.
Вот Теодор и трюхал теперь по одному мулу видимой тропинке в сторону города, соображая, что сам бы ни за что не нашёл дороги. Как бы ни был он настроен против Ули, но должен был признать: парень молодец, раз запомнил такой сложный путь без видимых примет и сумел привести их точно на место, не плутая в горах.