Купчино, трилогия
Шрифт:
– Извини, - жалостливо всхлипнула напарница.
– Больше такого не повторится, честное слово. Просто.... Тихий летний вечер. Птички щебечут. Мы с тобой гуляем по аллее - словно влюблённые.... Вот, и прорвало. Извини, ещё раз.... Давай - свернём налево? Там что-то типа беседки.
– Зачем? Это же в стороне от нужного дома.
– Какой глупый.... У меня же вся импортная тушь - вместе с романтическими бабьими слезами - потекла. Надо лицо привести в порядок. Чего ты застыл - соляным столбом?
Нерешительно откашлявшись, Антонов предложил:
– Может, тогда - до кучи - и поцелуемся? Ну, раз всё равно ресницы заново накрашивать? Типа - и помаду обновишь на губах...
– Заманчивое предложение, - облегчённо вздохнула Сова.
– А я, грешным делом, сомневалась. Мол, решишься ли предложить? Решился.... Молодец, Гриня. Целуй. Ой, одну секунду! Я только вуальку откину...
Глава шестая
Светлые и Тёмные
Поцелуй откровенно затягивался.
Откровенно? Ну, да. Кто бы что понимал - в Высоком искусстве поцелуев.... Не смешите, морды.
Никто, собственно, ничего и не понимает в этом мудрёном деле. Никто, кроме некоторых...
Кого это - некоторых? Тех самых, которые - на самом-то деле - и являются "тайной сутью" русской (российской?), нации.
Те - которые...
Слегка пьян, извините. Поэтому - стишок:
Иногда - на розовом закате.
Я теряюсь - мыслям вопреки.
Солнышко, оно так ярко светит.
Вечером. Излучина реки.
Вечером. Излучина той дальней,
Дикой и извилистой реки.
Свет Луны - таинственный, печальный...
Свет, который.... Слышишь? Сбереги.
Сбереги его - на всякий случай.
Про него - потом - расскажешь ей.
Ей? Конечно. Светлой, самой лучшей.
Той, которая всех краше и милей...
Той, с которой...
С кем мы - незнакомы.
Так бывает. Яркая заря.
За плечами - странника котомка.
Ветрено.
Средина - сентября...
Вот, как-то так. Навороченная картина маслом.
Если изложил путано, высокопарно и недоходчиво - извиняйте, милые дамы и мужественные господа. Бывает. Иногда, на розово-багровом закате, я теряюсь - мыслям вопреки...
Тот летний закат, последним гадом буду, был, действительно, розовым. Бывает...
– Гринь, всё, прекращаем, - томно промурлыкала Сова.
– Временно, понятное дело.... Ну, пожалуйста. Иначе - за себя не отвечаю.... Дело же надо сладить. Вампирша где-то рядом шастает...
– Шастает. Тут ты права.
– Что-то заметил? Слежка за подъездом? Подозрительная машина?
– Нет. Ничего подобного не зафиксировано, - сознался Гришка.
– Сколько минут мы целовались с тобой?
– Не знаю. Голова кругом....
– Минут пятнадцать, наверное. Может, и все двадцать. Но...
– Что - но? Тебе не понравилось?
– Очень. Очень - понравилось! Хочется незамедлительно расширить и углубить.... Но? Это в том смысле, что ничего подозрительного не обнаружено. Вернее, и не могло быть обнаружено. Голова же кругом, как ты сказала. Вернее, головы.... Продолжим?
– Может, перенесём?
– засомневалась Сова.
– Ненадолго.... Дела же. Вампирши всякие.... А, Гринь?
– Перенесём. Так и быть. Ненадолго. Пошли.
– Куда? Куда - пошли?
– Оля...
– Сова.
– Может, Совёнок?
– Согласна. Как скажешь.
– Мы стоим - как раз - напротив парадной, где живёт искомая нами девица, - известил Григорий.
– Почему ты так улыбаешься?
– Как - так?
– По-дурацки!
– возмущённо захлопала пушистыми ресницами Сова.
– Как наглый деревенский кот, объевшийся ворованной сметаной.
– Может, как счастливый путник?
– Поясни, пожалуйста.
– Ну, шастал человек по белу Свету. Для чего, спрашиваешь, шастал? Почему? Зачем? Искал, надо думать, смысл жизни, счастье своё. И, вдруг, нашёл. Поэтому и счастливый.
– Антонов, ты меня пугаешь.
– Чем же, сердечко моё?
– Ещё немного - и начнёшь звать замуж.
– Уже зову, - улыбнулся Гришка.
– Понимаю, что всё это глупо выглядит. Глупо - до неприличия. Мол, так не бывает. Понимаю. Но...
– Что - но?
– Но, как известно, сердцу не прикажешь.
– Не прикажешь, тут ты прав, - согласилась напарница, после чего предложила - тусклым и бесцветным голосом: - Ладно, прервёмся. Пошли, проведаем нашу подопечную, поболтаем.... Чёрт! Пока целовались - пакетик с сушками упал на землю. Затоптали, понятное дело, бегемоты неуклюжие и престарелые. Жалко...
Рядом раздалось злобно-сдержанное рычание - мимо них проходила пожилая высокая дама, державшая на длинных поводках двух тощих и высоких в холке собак. Глаза псов - загадочно и угрожающе - отливали вечерним прибалтийским янтарём.
– Доберманы, ик?
– машинально прячась за широкой спиной спутника, спросила Сова.
– Мускулистые такие, зубастые.
– Не знаю, - сжав зубы, ответил Антонов, а через секунду негромко рыкнул в ответ: - Р-р-рыы...
Реакция на это нехитрое действо не заставила себя долго ждать - поджарые псы, вырвав повадки из хозяйских рук, нервно шарахнулись в сторону и, обгоняя друг друга, со всех мускулистых ног (лап?), припустили по аллее.
– Сволочи гадкие!
– устремляясь за собаками, обиженно завопила-завыла высокая тётка.
– Гниды бесстыжие! А ещё интеллигентными людьми прикидывались.... Сталина на вас нет!