Купи себе Манхэттен (= Бабки на бочку)
Шрифт:
– А при чем тут мои друзья? Нет у меня никаких друзей!
– Есть у вас друзья. И если бы не было, я бы не пыталась с вами разговаривать. Слушайте меня! Вы влипли в дурацкую историю. В Москве появилась большая партия шапок и шкурок, которые пошли по новыми каналам, поступая в магазины и коммерческие киоски. Незаконно, разумеется.
Раньше меховую торговлю контролировала одна из криминальных группировок, которую теперь заметно потеснили. Начались разборки, серия убийств. Настоящая меховая война. Никто не хочет уступать. Москва - город тесный. Нам подкинули информацию,
– А чего вы так беспокоитесь о том, что братки "мочат" друг друга? Ну, грохнули пару авторитетов. Ну, покоцают сколько-то там бойцов. И что? Легче будет простым людям дышать.
– Это вам только кажется. Постарайтесь понять, что на ничего не подозревающих людей, которые выращивают нутрий, выделывают шкурки и шьют шапки, неизбежно обрушится волна рэкета, террора, насилия.
Павлова помолчала.
– Этот товар привезли вы, не так ли? Я очень внимательно читала ваше личное дело. Вы объездили с археологическими экспедициями почти весь Союз. Вы - единственный на всех рынках Москвы, кто торговал идентичным мехом. И торговал именно на рынке, который контролируется Крестом и Черепом.
– А чего же вы позволяете им контролировать рынки?
– не удержался я.
– Да потому что они все делают чужими руками. Мы не знаем, с какой стороны к ним подобраться.
– Только не с моей!
– опередил я её.
– Хорошо. Теперь послушайте меня дальше. Если вы сядете в тюрьму, а я постараюсь, чтобы этого не случилось, но если вдруг так выйдет, то благодарите за это Бога. А если вас выпустят на свободу, то вот что вас ожидает: товар и деньги, изъятые у вас, конфисковали. Это очень приличные деньги. Наверняка вы их кому-то должны. И я, кажется, догадываюсь, кому. Они потребуют вернуть долг. Вот тогда я вам не позавидую.
Я напряженно молчал. Да, капитан Павлова попала в самую точку. Я только об этом и думал с тех пор, как Манхэттен рассказал об обыске в моей квартире.
– Ну так как?
– спросила она меня с затаенной надеждой.
– Еще не передумали? Вы же бывший пограничник. Неужели вам по пути с бандитами?
– Это уже мое дело. Но бороться с ними - дело не мое. Это уже ваши привилегии.
– Да, - Павлова поскучнела.
– Это наши привилегии. Мне искренне жаль. Я думала, мы найдем общий язык.
– А мы разве не нашли?
– я состроил дурашливую мину.
Но она уже углубилась в себя, в какие-то свои нелегкие мысли. Вошел вызванный ею охранник.
– Проводите, - кивнула она ему.
Я заложил руки за спину и пошел к двери. Уже на выходе я остановился и оглянулся. Покусывая губы она стояла у стола, лицо Павловой казалось уставшим и постаревшим.
– Можно вопрос, товарищ капитан?
– спросил я.
– Да, да, - рассеянно отозвалась она.
– Как вас зовут?
– Лена, - автоматически ответила она.
И тут же, спохватилась, покраснела, даже кулачком по столу пристукнула:
– Елена Петровна, - поправилась она и махнула рукой сопровождающему. Уводите гражданина!
Ну я и ушел.
А утром меня выпустили. Вот так просто. Я получил свои документы и карманную мелочь в канцелярии, там же мне вернули шнурки от кроссовок и часы. Когда я расписывался в получении, меня тронули за плечо и пригласили в дежурную часть. Там за столом стояла капитан Павлова.
– Николай Сергеевич Колесников?
– спросила она строго.
– Так точно!
– чуточку дурачась, ответил я.
Но она не приняла моего игривого тона.
– Подойдите сюда и распишитесь.
Она подвинула в мою сторону бумажку.
– А это что?
– настороженно спросил я.
– А это - подписка о невыезде, - ответила она нетерпеливо. Расписывайтесь.
Я так и сделал.
– А почему нам не играют вальс Мендельсона?
– Как бы вам марш Шопена в ближайшее время не сыграли, - покачала она головой.
– Идите. Вас уже заждались у ворот. И мне кажется, что это не самые лучшие ваши друзья. Вот, возьмите. Здесь телефоны. Если передумаете, или просто помощь понадобится - звоните.
Я взял маленькую картонку, на которой было напечатано несколько телефонов, и ещё несколько дописано от руки.
На душе скребли кошки. Я вяло попрощался и вышел. Не прошел и десяти шагов, как меня окликнули. Капитанша была права: меня встречали. Возле "мерса" стояли знакомые братки: Леха и ещё один, которого нарисовали с Лехи под копирку. Местами копирка была уже использованная, и некоторые части лица, так сказать, стерлись и смазались. Леха помахал мне рукой. Я вздохнул и нехотя направился к машине. Опускаясь на сиденье, я оглянулся. В воротах стояла и смотрела мне вслед Лена.
Елена Петровна.
– Это че за баба там зырит?
– спросил, чавкнув жвачкой, Лехин оттиск.
– Это капитан Павлова, - с легким шиком посвященного (с таким шиком дают ответы завсегдатаи и корифеи клуба "Что? Где? Когда?") ответил Леха. По особо важным делам.
Он покосился на свою копию, которая сделала соответствующий вид.
– Она че, тебя что ли пасет?
– Она всех пасет, - почему-то поежился Леха.
Как видно, капитанша изрядно попортила ему нервы, потому что Леха так рванул "мерс", что тот едва не пошел юзом.
– Ты че? Ты че?
– забеспокоился оттиск.
Леха только отмахнулся.
– А куда едем?
– спросил я, разваливаясь на мягком сиденье.
– Как куда?
– вроде бы удивился Леха.
– Домой к тебе едем. За "бабками". А потом к Кресту. Срок-то весь вышел. А долг - дело святое.
– А откуда ты узнал, когда я выхожу?
– А я ничего и не узнавал, - пожал Леха квадратными плечами.
– Череп велел садиться в тачку и ехать забирать тебя.
– Ну, ну, - неопределенно промычал я, напряженно думая, что за дикую выходку придумал Череп.